Опасная обочина - [25]

«Уже лучше, — подумал он, — холостого пробега меньше, да и ехать веселей».

Но тут он вспомнил советы Жоры и на всякий случай, прежде чем подъехать, поставил двери на кнопки.

— Вам куда, ребята? — спросил Баранчук, перегнувшись через сиденье и открывая окно со стороны пассажиров.

— В город, шеф, — сказал, наклонившись, один из них. — Обижен не будешь. Заплатим как надо.

Парии как парни — обыкновенные, ничем не выделяющиеся, — и Эдик поднял кнопку задней дверцы. Правда, лицо одного из них, того, с усиками, показалось ему знакомым, но мало ли знакомых и похожих лиц на дорогах и улицах, каждый день похожих встречаешь…

Ребята уселись на заднее сиденье, Баранчук щелкнул тумблером таксометра, и они тронулись. Второй парень, тот, что без усов, ловко скользнул меж сиденьями и пружинисто опустился рядом с водителем. Достал папиросы, закурил.

— Здесь удобнее, — весело пояснил он. — Люблю впереди сидеть — обзор.

При выезде на основную трассу Эдуард включил левый поворот — к Москве. Но передний пассажир приказал:

— Давай направо!

Баранчук остановил машину.

— Но вы же сказали — в город?

— Правильно, только город городу рознь. Поехали в другой город.

— Нет, — заявил Баранчук, — у меня смена кончилась. Не повезу.

— Чего ты колотишься, шеф? — прищурился передний. — Копейка есть, будешь в порядке, я же сказал — заплатим.

— Не повезу, — Эдик отрицательно покачал головой. — И не уговаривайте.

— А ты глянь сюда, шеф, — негромко сказали с заднего сиденья. — Повернись, повернись…

Баранчук оглянулся на усатого: в машине было темновато, но не настолько, чтобы не увидеть пистолет в руке пассажира. И тут Эдик вспомнил, откуда ему знакомо это лицо: если бы не усы, за его спиной сидел бы копия Борьки.

«Попал», — мелькнуло у него в голове.

Выхода не было, и Баранчук повернул направо, лихорадочно соображая, что можно предпринять в такой ситуации. Выпрыгнуть на ходу из машины? Рискованно. Может, врубиться в столб… А потом что? Нет, это не выход…

Мысли потекли спокойнее. Раз они его сразу не стукнули, значит, он им нужен. Зачем?

Сидящий рядом с ним парень как бы угадал, о чем он думает, шевельнулся.

— Сделаешь все, как надо, — получишь сотенную. Понял?

— Понял…

«Интересно, за что расплачиваются такой купюрой?» — подумал он.

По ходу, но еще далеко засветились слабые огоньки. Эдик знал, что это пост автомобильной инспекции.

— Смотри не балуй, — предупредил передний пассажир.

— Они могут остановить. Как тогда?

— Очень просто: проедешь мимо.

Баранчук лихорадочно прокручивал варианты…

— Могут догнать. У меня движок слабый… после капиталки.

— Не догонят, — усмехнулся парень, — не на чем.

Вдали у будки, хорошо освещенной фонарями, действительно не было ни «коляски», ни «Жигуленка». На противоположной стороне стоял огромный рефрижератор, а его водитель шустро перебегал дорогу к остановившему его инспектору, тем самым выказывая уважение провинциального дальнобойщика к столичной милиции.

«На таких постах обычно дежурят по двое, — подумал Баранчук, — второй инспектор, видимо, в будке».

Он снизил скорость до сорока километров, как того требовал знак, и глянул в зеркальце заднего вида. Усатого не было, лег на сиденье, паршивец…

— Давай быстрей, — приказал передний. — Гони!

— А если за углом коляска?

— Гони, тебе говорят, — и парень выматерился сквозь зубы.

Но Баранчук уже знал, что нужно сделать. Этот трюк они придумали еще до армии: у кого была лысая резина, поливали парк и устраивали в выходной соревнование. Разумеется, в отсутствие начальства. Трюк был простой, но требовал мастерства и хорошей вестибулярки. Надо было, разогнавшись, заложить вираж — машина, на мокром асфальте раскручивалась: кто больше сделает оборотов, тот и выиграл. Сейчас успех зависел от трех вещей: две из них были налицо — мокрая, после дождя, дорога и почти лысая резина, не выработавшая, на его счастье, свой ресурс по документам.

«Только бы дверца не подвела», — с надеждой подумал Баранчук, разгоняя машину.

До будки оставалось совсем немного, каких-то двести метров. Эдуард уже видел, что инспектор, проверяющий документы дальнобойщика, и не собирается их останавливать: глянул только, убедился — такси, пусть проезжает; к таксистам на ночной дороге меньше претензий.

И тогда Эдик, на секунду выжав сцепление, резко бросил его и выжал до конца педаль газа. Мотор взревел, «Волга», чуть не встав на дыбы, рванула вперед, и Баранчук, чуть откинувшись, вложил всю силу в правое плечо и врубился им в пассажира, сидящего рядом. Под двойной тяжестью дверца распахнулась, и передний пассажир кулем вывалился чуть ли не под ноги инспектору и дальнобойщику, так и не успев что-либо сообразить.

Дальше было проще, хотя и требовало определенного мастерства и точного расчета. Баранчук, сцепив зубы и ожидая выстрела сзади, уже закладывал вираж, уже открывал свою дверцу и сам вываливался из машины. Падая, переворачиваясь и теряя сознание, он успел увидеть, что расчет оказался верным: заканчивая немыслимый пируэт, его машина врезалась в рефрижератор именно той дверцей, где, как он думал, должна была находиться голова спрятавшегося преступника. Больше Баранчук ничего увидеть не успел.