Опасная любовь - [43]

Аристарх думал, говорить ей о черном «мерседесе» или нет. И решил промолчать. Ирка ведь может проговориться, и тогда они поймут, что он о чем-то начинает догадываться. К тому же «мерседесов» теперь в Москве — как собак нерезаных, любимое выражение Эйнштейна. Не исключено, что тот автомобиль не имеет никакого отношения к толстому Степану Петровичу.

— Послушай, Ирка, — сказал Аристарх, — мне совсем не нравится этот визит. Понимаешь, я чувствую, добром это не кончится. Я ни в чем тебя не упрекаю, ничего не запрещаю, я просто прошу тебя: дай ему понять, что ты не нуждаешься ни в его внимании, ни в его визитах. Держись от него подальше. Сможешь?

— Запросто! — лихо махнула рукой Ирина.

— Ирка, я вполне серьезно. Ну его к черту с его деньгами, из-за них мы можем потерять друг друга. Я не хочу потерять тебя, Ирка, я люблю тебя. Ты понимаешь?

— Ну конечно, Арик! Ну его к черту! И деньги его — тоже к черту! Что ж тут сложного? Только вот эти всякие деликатесы — не надо к черту, они нам еще пригодятся.

— Ты у меня дура несусветная, — улыбнулся Аристарх, обнимая жену. Она прильнула к нему всем телом, дрожа от внезапно нахлынувшей страсти. — И за что я тебя только люблю?

— А я тебя за то, что ты у меня — Мишка Крутой, — хрипло засмеялась Ирина.

Они медленно опустились на пол, забыв на время о горячей воде, льющейся на гору невымытой посуды.

16

Андрей сидел на диване, положив рядом толстую папку с рукописью очередного коммерческого романа. Сил не было еще и дома читать эту ерунду. Фразы вроде «прикидывал, куда он ее закидывал» и «сначала начинали есть закуску» встречались почти на каждой странице. А когда в романе наступала зима, персонажи почему-то «опускали уши». Женщины, едва появляясь на странице, первым делом раздевались, соблазняя в меру тупого, но решительно и непременно с огромными бицепсами героя.

Наташа склонилась над выдвинутым ящиком гардероба, что-то искала там. Андрей задержал взгляд на упругой попке, обтянутой синим халатом, и тоже стал думать о женщинах. Как и всякий писатель, он много раз пытался понять страшную силу, сокрытую в этом символе, — созидательную и разрушительную, притягательную, завораживающую мужчину и раздражающую его.

Вот он, мужчина средних лет, много повидавший на своем веку, сидит и глаз не может оторвать от женской попки. И уже чувствует легкое волнение. Почему? Он ведь прекрасно знает, что если снять с Наташи синий халат, под ним будут голубые трусики, а под ними — то, что в книгах называют «бугорком Венеры», «райскими кущами», «пугливым зверьком, прячущимся в складках кожи»… То, что есть у каждой женщины, что он видел-перевидел, но всегда, как в первый раз, дрожит от нетерпения, пробираясь туда рукой или глазами. И когда видит красивую женщину в метро или на улице, невольно задерживает на ней взгляд, частенько, чего греха таить, пытаясь представить ее без одежды. А что нового он может увидеть там? То, что в общем-то даже и некрасиво, но разве думаешь об этом, когда смотришь?

Человек стремится к чему-то, достигает и — привыкает к тому, что еще недавно казалось чудом. К этому нельзя привыкнуть. Невозможно. Ты можешь всю ночь, до полусмерти заниматься сексом, а утром, увидев красивую женщину, придумывать, как бы познакомиться с нею поближе. Инстинкт? Да. Природа так создала… ну разумеется! И еще что-то, игра, которая может быть очень жестокой, которая приводит иногда к гибели, сумасшествию.

Один из приятелей Андрея коллекционировал женщин, с которыми переспал: записывал в толстый еженедельник физические данные и особенности поведения в постели — получалось что-то вроде аннотированного справочника. Он с гордостью называл себя охотником, наверное, и вправду испытывая азарт сродни охотничьему. Но где это видано, чтобы охота велась на существо, которое в общем-то не возражает против этого? Напротив, ставит свои условия… охоты? Игры! И в результате трудно понять, кто на кого охотится. По крайней мере, приятель попал в лапы тигрицы, которая посадила его вместе с тетрадкой в клетку, где он и по сей день с грустью перечитывает аннотации своих былых побед, в то время как тигрица гуляет направо и налево — сама по себе, она ведь из породы кошачьих.

Почему он думает об этом? Потому, что Наташа стоит к нему задом, склонившись над ящиком гардероба? Потому, что она есть у него, Наташа, и он любит ее так, как никогда и никого не любил. Говорят, последняя любовь самая сильная. Последняя? Страшно об этом думать. И о том, что проигрывает тот, кто любит сильнее.

Андрей не сомневался, что скоро потеряет Наташу. Она, красивая, безумно дорогая птица, случайно запорхнула в его квартирку и осталась здесь. Но придет хозяин и заберет птицу. Мысли об этом преследовали Андрея постоянно.

Он ведь не красавец, не супермен, не богач, чуть ли не вдвое старше Наташи… Лет пять назад он бы удержал ее. Не вылезал бы с нею из ЦДЛ, знакомил со знаменитыми писателями, возил бы в Пицунду, Коктебель и, конечно же, в Переделкино. Он бы щедро тратил на ее капризы свои гонорары, так закружил бы в вихре богемной жизни, что на молодых красавцев-суперменов она бы смотрела, как на глупых пацанов. Теперь ничего этого нет. Притягательная аура писательского неординарного бытия разрушена полностью. Он, Андрей Логинов, не только постарел на пять лет, но еще и опустился по социальной лестнице далеко вниз…