Опасная колея - [56]

Нет, не вставалось. Ноги были как ватные, перед глазами всё плыло.

— Ах, не тревожьте меня, лучше я здесь умру!

Но умереть ему не дали, генерал сам перенёс несчастного отпрыска в свою комнату, уложил под одеяло и принялся сокрушаться:

— Это всё я виноват, расстроил тебя на ночь глядя! Ясно же было, что однажды это произойдёт! Дурак, я дурак!.. Захар! Канарейку пересадил? Вели запрягать, езжай за лекарем.

— Никак нет, ваше высокопревосходительство! Не пересадил! Она клювачая, зараза, я её боюся! В оранжарее поставил, в чём была, — донёсся бравый голос денщика.

— Папенька, — взмолился Ивенский. — Не надо лекаря, лучше объясните толком, что происходит? Отчего в моей комнате погром?

— Оттого, что я, безмозглый, огорчил тебя на ночь! — толковал о своём Ивенский-старший.

— Отец мой!!! Если бы всякий раз, когда кто-то огорчал меня на ночь, вокруг творились такие катаклизмы, боюсь, от всего Пекин-города уже ничего не осталось бы, а то и от всей столицы… Или не было погрома? Папенька, только честно, вы видели всё это: траву, корни, другие безобразия? Может, я сошёл с ума, и мне почудилось?

— Конечно же, видел, — успокоил отец, поправляя одеяло. — Видел много раз. Твоя мать и не такое устраивала на нервной почве. Надо было давно тебя предупредить, тогда бы ты меньше испугался. Да всё повода не было, надеялся, вдруг обойдёмся без этого…

— Моя мать? — в голове у Романа Григорьевича начинало проясняться.

— Твоя мать. Я не говорил тебе, но видишь ли, она была…

— Ведьма! — выпалил Ивенский младший.

— Ты знаешь об этом? — удивился отец. — Впрочем, наивно было полагать, что тайна однажды не раскроется. Кто тебе сказал, давно ли?

Что ж, пришло время раскрывать карты.

Отец с сыном проговорили чуть не до самого рассвета. Роман Григорьевич признался в том, как встретил дедушку Ворона, и что от него узнал. Григорий Романович поведал историю своей юности, как полюбил красавицу-ведьму, и вопреки родительским предостережениям, исходившим от обеих заинтересованных сторон, связал с ней свою судьбу. Сначала у них катилось гладко. Ничем особенным ведьма от простой женщины не отличалась. Характер имела не хуже, чем у многих других жён, ремеслом своим заниматься бросила — не было нужды. Вскоре родился сын, жили, как обычная семья. Ну, разве что случалось супруге иногда в сердцах устроить погром, наподобие нынешнего, но потом она сама же быстро наводила порядок, и всё шло своим чередом.

Но потом жена вдруг заскучала, запросилась в Европу, а мужа не отпускала служба. Тут, как на грех, подвернулся какой-то музыкант, с ним неверная и укатила. Банальнейшая, в общем, история, и ведовство тут, по большому счёту, ни при чём. Романа Григорьевича волновало другое.

— Папенька, так это верно, что я родился ведьмаком?

— Верно, сын мой. Она мне сразу сказала, как увидела тебя впервые.

Сердце Романа Григорьевича упало.

— Папенька, — еле выговорил он дрожащим голосом, полуобморочно, — значит, я родился с хвостом?!

— Что? — не сразу даже понял Григорий Романович, а поняв, рассмеялся. — Ах ты, господи, ну, конечно же, нет! Вздор какой! — но сын Ромочка смотрел с недоверием. — Ну, хочешь, сходим с тобой в какой-нибудь храм, или к перуновым идолам, и я тебе на священной земле поклянусь, что не было у тебя от рождения хвоста!

— Ладно, — поверил тот, словно бы даже нехотя. — Но отчего вы мне сразу не сказали, кто я таков? Зачем было скрывать?

И правда, зачем? — задумался Григорий Романович вслух. Возможно, таким образом он старался вычеркнуть из своей жизни всё, что было связано с изменницей-женой. Возможно, хотел быть уверенным, что сын пойдёт по военной линии, как все мужчины в роду Ивенских, а не по оккультной… С другой стороны, знать бы заранее, что тот выберет сыскную полицию — так лучше бы, право, учился ведовству!.. Да по большому-то счёту, он ведь ничего нарочно и не скрывал. Просто сын свои чародейские способности почти не проявлял, развивать их специально было некому и некогда — служба бросала их с места на место; о том, чтобы оставить ребёнка в пансионе при оккультном училище, в компании отпрысков деревенских ведунов да знахарей, речи не шло — да и к чему? Это простонародье радуется, когда в семье появляется ребёнок с задатками чародея: такой даже не учась, многого в жизни достигнет, а уж если удастся пристроить его хотя бы в училище, не говоря уж о семинарии — то глядишь, и в господа выбьется… А человеку благородного происхождения, с положением это зачем? Ну, выучился бы мальчик, получил оккультный аттестат, притом не академического мага даже — ведуна кондового, и дальше что? Частная практика: травка купальская, кожица лягушачья, зелья-варева, отворот-приворот, порча-сглаз? Служба мелким чиновником при каком-нибудь захудалом ведомстве? Жизнь затворником в имении, тайные опыты и грандиозные планы, которым никогда не суждено сбыться? С Ромочкиным-то характером? Представить смешно! Да зашвырнул бы он свой аттестат в реку, и кончилась на том его оккультная карьера, не начавшись, только годы бы зря потратил.

— Может, я тогда пошёл бы в ночные егеря, на нежить охотиться, — возразил на это Роман Григорьевич не очень уверенно.