Опалы для Нефертити - [24]

Недавно Мария прочитала статью, утверждавшую, что сегодня аборигены Австралии, которых насчитывается едва ли пятьдесят тысяч человек, говорят на ста семидесяти языках, в то время как в Европе существует сорок восемь, в Америке — сорок четыре, а в многомиллионной Азии — сто тридцать три языка. Когда-то, до прихода европейцев, туземцев было около трехсот тысяч человек и говорили они приблизительно на пятистах языках, большинство из которых исчезли вместе с племенами. И эта загадка получала сейчас объяснение. Каждое привезенное Нефертити племя имело свой язык. Одни племена похищали женщин у других племен, происходило смешение, исчезали характерные для каждого племени индивидуальные черты, возникала единая раса. Но каждое племя сохранило тот язык, на котором говорили предки.

Объяснялась и другая загадка, заключавшаяся в том, что первые европейские переселенцы встречали на континенте аборигенов со светлой кожей, что приводило их в изумление.

Голос живого фараона прервал ее размышления.

— Люди не могли жить, поклоняясь единому богу. Каждый хотел своего бога, который бы заботился только о нем. Их пугало беспристрастие Единого. И постепенно они вернулись к старому пантеону. В храме Атона, рядом с золотым диском, лучи которого ласкают мир, они установили статуи древних богов. И вот, рядом с богиней неба Нут и богом земли Хебом встали их сыновья Осирис, Гор и Сет, их сестры Исида и Нефтида. Эта стенопись рассказывает о злоключениях Осириса, который научил людей земледелию и запретил им убивать друг друга, и о злом Сете, который заманил Осириса в ковчег, запер его там и бросил в море. Здесь рассказывается об Исиде, которая нашла тело своего брата и супруга и оживила его.

Фараон немного откинул голову.

— А под диском Атона — Амона-Ра, почитаемого в образе священного барана, извивается страшный Апоп, выложенный из черных опалов. Днем Амон-Ра плавает в своей ладье по небесному Нилу, ночью — по подземному Нилу, где сражается с Апопом.

Ошеломленная, Мария стояла в оцепенении.

Эхнатон неожиданно заговорил другим голосом, словно вернулся из бездны прошлого, исполненной борьбы и величия, великих истин и великих заблуждений.

— Я рассказываю тебе все это, — сказал он, — чтобы ты знала, сколь велики мои права.

— Божественный фараон на все имеет право! — прокричал Кенатон.

— Вся эта земля принадлежит мне. Мои прадеды открыли ее, они же ее заселили. Она моя со всеми ее людьми, животными, природными богатствами. В моей власти оставить их жить, но я могу и уничтожать… Все золото этой земли — собственность фараона. Никто другой не имеет права носить золотые украшения. Но фараон может награждать своих полководцев «Золотом доблести»… Я озолочу тебя! Ты ни о чем не будешь жалеть!

— Награды я не хочу! Я прошу, чтобы вы меня отпустили!

— Кто сюда вошел, живым не уходит! Но я отпущу тебя и дам все мои сокровища. При одном условии — ты станешь разводить насекомых, которые разносят болезнь.

— Зачем вам это?

— Разве я спрашиваю тебя, что ты будешь делать со своим богатством?

Ее неясные подозрения сейчас превратились в уверенность, в некую зловещую истину. Но откуда эта демоническая озлобленность? В чьи руки она попала? В руки отупевшего в своем пещерном царстве фанатика?

— Выполнишь ли ты мою волю, которая является волею бога? — прохрипел Эхнатон.

Мария покачала головой.

— У меня есть власть! — взорвался прежде бесстрастный фараон. — У меня — сила! Я убью тебя! И брошу твое тело крокодилам, чтобы душа твоя, когда вернется из странствий, не нашла его.

Мария упрямо прошептала:

— Такого преступления я не совершу!

Не ожидавший такого упорного сопротивления, фараон скорчился на троне. Глаза его злобно засверкали.

— Я убью твоего любимого!

— Какого любимого?

— Того, с кем ты пришла сюда.

— Это мой брат.

— Что ж, я убью его!

Она сжала кулаки.

— Вы не сделаете этого! Это бесчеловечно! Вы не имеете права!

Попугай прервал ее:

— Божественный фараон на все имеет право.

Раздосадованный фараон махнул рукой.

— Уведите ее!

И Кенатон снова прокричал:

— Оставьте фараона наедине с его божественными мыслями!

Глава IX

Крум, не дожидаясь старателей, ушел с Бурамарой. Он понимал, почему они так долго тянут. Их не испугала смерть Билла Скитальца, скала, сброшенная на Марию и Бурамару, дерзкое похищение девушки. Страх вызывала дурная слава этих зловещих гор, неправдоподобные существа и животные, которыми заселили их легенды туземцев. Может быть, Джонни Кенгуру умышленно раздувал эти страхи, преувеличивая опасность. Может, он надеялся, что если болгарин отправится на поиски один, будет легче от него отделаться.

Крум и Бурамара поднимались по склону горы. Следы были настолько отчетливы, что можно их читать на бегу. На первой террасе следы разделялись, но одни из них были более глубокими. Бесспорно, их оставил тот, кто нес похищенную девушку.

Внезапно Бурамара остановился, услышав далекий стук.

— Телеграф черных! — сказал он. — Перестукиваются при помощи деревянных колец. Новости летят быстрее, чем на телеграфе белых.

— Что они говорят? — нетерпеливо спросил Крум.

— Я не знаю их сигналов. У каждого племени свой язьж колец.