Опалённые крылья мечты - [5]

Оля улыбнулась, сказала восторженно:

— Представляешь, пока добиралась, познакомилась с парнем, он ехал на день рождения с огромным букетом роз, а когда вышел, одну оставил.

— Класс! — зажмурившись, Вика вдохнула аромат цветка. — Бывают же парни. А мне Костик только чупа-чупсы дарит — балбес малолетний.

— А ты их не любишь? — поинтересовалась Оля ехидно.

— Люблю! Но цветы я тоже люблю, мог бы и подарить как-нибудь. Другим же дарят, чем я хуже?

— Так может он просто не догадывается?

— Вот я и говорю — балбес. Настоящий мужчина давно бы догадался. Пора парня менять.

Ольга на мгновение замерла, спросила изумленно:

— Менять парня, из-за того что не подарил цветы?

— Ну да, — Виктория горделиво приосанилась. — Данные у меня неплохие, каждый второй норовит познакомиться. Было бы желание, давно бы за иностранца замуж вышла и в Штаты уехала, причем легко. Хотя, конечно, есть недостаток, — она картинно потупилась, — честная я, такая честная, что сама себе удивляюсь. Если знакомлюсь с мужчиной, то только с ним встречаюсь: с ним и с ним, с ним и с ним. Так и проходит моя жизнь девичья. — Она лукаво стрельнула глазками.

Ольга встала со скамьи, придирчиво оглядела себя: чешки, трико, маечка — все сидит безукоризненно.

— И сколько твоей девичьей жизни уже ушло на Костю?

— Ты не поверишь. Столько не живут. Полтора месяца!

— Какой кошмар, прощай молодость!

Переглянувшись, они звонко расхохотались.

— Ладно, побежали, — Виктория вновь взглянула на свое отражение, и с явным сожалением отошла от зеркала, — а то Марья изведется совсем, и нас потом изведет. А у меня от этого кожа сохнет и ногти слоятся.

Марья Анатольевна встретила на входе взбешенной кошкой, схватила за руки, поволокла. Чтобы не идти вдоль передних, занятых болельщиками и комиссией рядов, пробирались задами.

— Чертовы девчонки, — цедила тренер сквозь зубы, — раз в год соревнование, и то опаздывают. Ну, погодите, закончим, получите у меня!

Не привлекая внимания, они тихо прошли поверху, вереницей спустились на арену. Грянули первые аккорды торжественного гимна. В груди защемило, а на глаза навернулись слезы. Не ожидая от себя такой чувствительности, Оля украдкой оглянулась. Никто не смотрел на нее, не тыкал пальцем, не скалился усмешливо, лица окружающих девушек были серьезны, лишь некоторые негромко переговаривались, не в силах справиться с волнением.

— Глянь на трибуну, тот что слева, видишь? — раздался над ухом шепот. — Да не туда смотришь, левее — толстый и маленький. Член комиссии, видишь? Вчера ко мне подошел после тренировки, встретиться предлагал.

— Виктория! — Оля закатила глаза. — И о чем ты только думаешь в такой момент?

— О мужиках. И в какой такой? Я всегда о них думаю.

На них стали оборачиваться, зашикали раздраженно. Девушки замолчали, и окончание гимна дослушали в восторженной тишине.

Первыми выступали вольницы, как окрестили состав девушек занимавшихся вольными упражнениями. Прочие участники удалились за пределы арены, а на квадратный, двенадцать на двенадцать метров, ковер вышла первая гимнастка. Зазвучала мощная динамичная музыка, и сразу же девушка в переливающемся костюме изогнулась в красивом длинном прыжке. Следующие три минуты на спортивном ковре, казалось, металась блестящая молния, так стремительно и изящно двигалась гимнастка. Зал затаил дыхание и на протяжении всего номера молча созерцал, чтобы в финале, когда исполнительница, напряженно дыша, замерла в заключительной эффектной позе, взорваться аплодисментами. Следом сразу же вышла вторая. Вновь зазвучала музыка.

— Вот всегда они сливки собирают! — Крепкая, фигурой больше похожая на парня, Ирен, отчего ее чаще называли Айрен, по-английски — железная, натирала руки канифолью. — Трудишься, потеешь, а ни восторгов, ни красоты с деревяшками этими. — Она с затаенной грустью посмотрела в сторону, где выступали вольницы. — Все парни там, а на нас только родители, да уроды всякие приходят. Обидно.

— Это что за настроения?! — Марья Анатольевна отошла от группки девчушек в синих обтягивающих костюмах, которым что-то строго выговаривала. — Мы здесь не задницами крутить собрались. Это серьезный спорт и отношение должно быть такое же.

— Да я не могу уже! — Из глаз Ирен потекли слезы, схватившись за голову, она опустилась на корточки. — Все девчонки как девчонки, нормальным спортом занимаются, с парнями дружат. Одна я, как дура, на этих брусьях дурацких. Смотрят, как на мужика, подойти боятся.

Тренер опешила, сказала с нажимом:

— Девочки, у нас городские соревнования, такое раз в году бывает. Это же престиж клуба, достоинство института, ваше личное достижение, наконец!

— Да на фига мне эти достижения!? — Лицо Ирен перекосилось, став злым и жестким, отчего стоящие рядом девушки в испуге отпрянули. — У меня личной жизни никакой: днем институт, вечером тренировки, дома родителям помоги, с утра сестренку в садик отведи. Говорите, соревнования… а толку?! Все на этих вольных жоповертелок смотрят. Кому вообще это надо, зачем? Я от всего этого с ума сойду!

На Ирен смотрели с сильнейшим недоумением, и даже со страхом. Обычно отзывчивая, спокойная и вечно уравновешенная, за что, по большому счету, и получила свое прозвище, Ирина одним своим присутствием всегда создавала ощущение спокойствия и защищенности.