Опаленная молодость - [15]

Шли кровопролитнейшие бои. Под Смоленском тоже было жарко, но такого количества танков и авиации противник там не применял. Танки наступали волнами, и к исходу первого дня сражения наши бойцы и командиры увидели множество подбитых вражеских танков и трупов гитлеровцев, валявшихся перед нашими окопами, они почувствовали новый прилив сил. Стало очевидно, что фашистов бить можно.

Большую роль в оказании помощи и поднятии морального духа войск имело то, что офицеры и политработники штаба армии всегда в нужный момент находились в войсках. Армейские и дивизионные газеты выходили оперативно. Выпускались к исходу каждого дня и газеты «молнии» с описанием боя. В них были фамилии отличившихся воинов.

4 и 5 октября танки и моторизованные части противника захватили Спас-Деменск и Киров, получив возможность выйти в тыл войскам Западного фронта. Стало ясно: противник подвижными войсками берет в клещи 19, 16 и 20 армии, оперативную группу Болдина, а также 32-ю и 24-ю армии Резервного фронта. 4 октября командующий Западным фронтом доложил Верховному Главнокомандующему о положении войск фронта, но И. В. Сталин сразу решения не принял, и связь прервалась. Тогда И. С. Конев позвонил маршалу Б. М. Шапошникову, который обещал доложить Ставке сложившуюся обстановку. В этот день ответа на просьбу отвести войска не последовало, самостоятельно же командующий фронтом решение на отход принять не мог.

Только 5 октября было приказано отвести войска. К исходу этого дня 19-я армия получила приказ отойти на рубеж реки Днепр. Отход предстояло согласовать с 20-й армией, находившейся слева, и с группой Болдина. В Вадино я встретился с И. В. Болдиным. Его группа понесла большие потери в живой силе и технике.

В ночь на 6 октября армия начала отход, прикрываясь арьергардами. Часть войск отводилась и занимала новый рубеж, остальные перекатом переходили его, оставляя первых в арьергарде.

При подходе к Днепру стало известно, что противник с ходу прорвал фронт 32-й армии и 220-й и 18-й стрелковых дивизий народного ополчения, отбросив их на восток, части дивизии отошли соответственно на Сычевку и к Гжатску. Связь с армией они потеряли.

С высоты восточного берега Днепра местность просматривается на 15–20 км. Рубеж имел развитую систему обороны, подготовленную соединениями 32-й армии Резервного фронта. У моста, на шоссе и железнодорожной линии стояли морские орудия на бетонированной площадке. Их прикрывал отряд моряков (до 800 человек). Конечно, противник об этом знал и не пошел на них, а прорвал оборону севернее. Таким образом, уже не имело смысла останавливаться на этом прекрасном рубеже обороны, т. к. противник замкнул клещи восточнее Вязьмы 3-й танковой группой со стороны Духовщины и 4-й танковой группой со стороны Рославля.

7 октября противник прорвался к Вязьме с севера и юго-востока, и в окружение попали 19, 20, 24, 32-я армии и группа генерала И. В. Болдина. Военный совет фронта подчинил все эти войска мне и приказал организовать их прорыв и вывод из окружения. (В состав 20-й армии входили соединения 16-й). Надо сказать откровенно, это большое доверие не только меня не обрадовало, но и очень огорчило. Я знал, что все эти войска понесли значительные потери как в людях, так и в материальной части, снаряды, горючее, продовольствие было на исходе, все медицинские учреждения были переполнены ранеными, медикаментов и перевязочных материалов оставалось мало.

Мы все уже знали, что находились в окружении. Отрадно было то, что моральное состояние войск оставалось высоким, все горели желанием продолжать бой, прорваться и вновь драться с ненавистным врагом. Я понимал, что пред нами стоит трудная задача – прорвать кольцо окружения из танковых и механизированных частей, при этом суметь удержать фланги прорыва с тем, чтобы войска вторых эшелонов могли воспользоваться ими. Для этого нужны крепкие нервы, мужество и самопожертвование.

Враг все более сжимал кольцо окружения. Мы не имели возможности никак сманеврировать. Тогда я решил наступать тремя колоннами, но ни одна из них прорваться не смогла. Тут мы окончательно убедились, что создалось тяжелое положение.

Перед началом наступления противника в армии было достаточно артиллерии, но имелось всего два зенитных дивизиона, которые не могли прикрыть войска на главном направлении. Вражеская авиация наносила удары почти безнаказанно. К моменту окружения у нас было всего два боекомплекта снарядов. Накануне я приказал сосредоточить основную их массу в частях. Это помогло держаться войскам на занимаемых позициях. Кроме того, мы сумели вывезти на машинах еще два боекомплекта с фронтовых складов.

Связавшись по радио с Ф. А. Ершаковым (командующий 20-й армией в тот период), мы договорились о совместных действиях по выходу из окружения. Я информировал его о том, что буду прорывать кольцо севернее Вязьмы силами двух дивизий 32-й армии. Но одну из них командующий Резервным фронтом маршал С. М. Буденный отозвал, а вторая под ударами обходящего противника была рассеяна. Я созвал всех командиров и комиссаров дивизий и поставил их в известность о том, в какое тяжелое положение мы попали, и сказал, что пробьется только тот, кто будет настойчиво, энергично и смело действовать в бою, руководствуясь девизом: «Сам погибай, а товарища выручай».