Опаленная колыбель - [17]

После всего этого я натурально в осадок выпал. Сижу только да в пульт перед собой гляжу тупо.

Видел я старинные фильмы, где такие ошейники на заключенных надевали, чтобы они из тюрем не сбегали. Еще однажды Дымок мне старинный файл пересказывал, так там ошейники на президентов вешали, чтоб они о народных чаяниях больше думали и о государственном благополучии активнее пеклись.

Но так, чтобы один самый главный на всех людей такие ошейники надел, словно хозяин на собачьей ферме…

У меня даже пальцы разжались от удивления. Ну а Дымок, не будь дураком, тут же этим и воспользовался. Выскальзывает из моей руки — и сразу из флаера.

— Прости, Серж, — бормочет. — Но у меня со вчерашней ночи во рту маковой росинки не было! — и только я его и видел, как он дверцей флаера хлопнул.

А я сижу, и потихоньку все услышанное в голове раскладываю. Не сразу после такого в себя придешь!

Выходит, хоть и кислорода в воздухе у нас в Ангарске пятнадцать процентов, и президент полный подлец, и перевороты у нас, и заключенных в Империю продаем, — но по сравнению с этой самой Империей… По сравнению с ней даже наш Ангарск вроде рая небесного получается!

4. Дымок зарывается

За обедом я малость отошел.

У меня вообще аппетит хороший, а у генерала Шутемкова такой стол… Да еще и голодные мы с Дымком. Не ели с тех пор, как в новостях итоги выборов узнали — уже больше суток. Так что первые полчаса я только на еду внимание обращал. Уж если о чем и думал, так только о том, из чего они такую прелесть делают.

Но когда желудок набил и дело до травки дошло, тут я притормозил. Вокруг Шутемков и его ребята уже вдрызг пьяные, в воздухе от травки такой дым — хоть сам не кури. Девки какие-то появились. Немножко задрипанные, но некоторые еще очень даже ничего…

Все это замечательно, конечно. Но пора и честь знать — уж очень меня проняло устройство имперской вертикали власти. Пора сваливать отсюда, пока генерал не узнал, что в Ангарске у власти старый президент остался. Или просто от хорошего настроения не решил нас с Дымком приватизировать. А то ведь наденет на нас свои ошейники — и привет, до конца дней придется в рабстве ходить.

Так что я только разочек затянулся — и больше ни-ни. Дымок тоже не курит. Он травку вообще на дух не переносит. Говорит, на мозги плохо влияет. Ну, это его личные заморочки.

Выбираюсь я тихонько из-за стола, оттаскиваю Дымка в сторонку.

— Дымок, — говорю. — Пора грести отсюда.

— Я тоже так думаю, Серж, — Дымок кивает. И тут же хмурится: — Но есть небольшая трудность. Боюсь, генерал Шутемков не отпустит нас просто так, ему очень понравился наш флаер.

— Ну и в чем проблема? — я ухмыляюсь. — По мне, так прощаться с этой бандой рабовладельцев не обязательно. Ты пока посиди здесь, а я схожу гляну, что здесь да как.

Выбираюсь я из ресторана тихонько, иду к выходу на поверхность.

Дохожу до стоянки. Глядь — возле нашего флаера трое местных вояк топчутся. Обнаглел Шутемков! Решил, что флаер уже его! Смартину еще не получил, а свою охрану уже выставил!

Проблемка.

Хотя…

Охрана-то та еще. Вояки славянские от остальных горожан только отвязным видом да станнерами на поясах отличаются. Ни формы особенной, ни легкой брони — все трое в косухах, вместо погон на плечах звездастые заклепки. Сами вообще легкую травку смолят — это на посту-то!

Может, рискнуть? «Коготь», что мне от наших особистов достался, дальнобойным станнером считается. И стреляю я не в пример многим. Но… не с закатанной в пластик правой рукой. Могу, конечно, и с левой руки — но тут уже полной гарантии нет. Их трое, все-таки. Да и еще кто-то может поблизости оказаться.

Паршиво…

Возвращаюсь я в ресторан. Отлавливаю Дымка, снова в сторонку оттаскиваю.

— Тут какое дело, братишка… — говорю. — Под охраной наш «Скатик». Но рискнуть можно. Если не шуметь и пошевеливаться, шансы есть.

Обрадовался Дымок — но тут же сник.

— Не хочется оставлять Линского здесь… — глаза отводит.

Блин… и откуда он, интересно, этого нахватался? Бюрократы нашего сектора чего только не делали, чтоб особо жалостливых сирот в Ангарске не вырастало! Неужели это я братишку испортил?…

— Жалко его здесь бросать, — Дымок бормочет, глаз не поднимая. — Вдруг еще пригодится?

Я аж воздухом поперхнулся. Ничего себе переход! Ни фига себе, какое чудовище я вырастил! Или он прикалывается?

Но в любом случае марку держать надо.

— Это другой разговор, Дымочек, — говорю на всякий случай.

А потом глянул на Линского — и закачался.

Он же, сволочь, все выборы трубил, что не то, что травкой не балуется — ни капли спиртного за всю жизнь не выпил! А тут за полчаса так нажрался, что еле на стуле сидит! Видно, всю предвыборную компанию кое-как держался, чтобы журналисты из «Вектора» не прознали. А тут дорвался наконец…

Но хоть он и сволочь, а все же наша сволочь. Родная сволочь, ангарская. А тут его мигом обломают и в рабом сделают. Действительно жалко его здесь бросать. Жалко, но…

Но нам-то с Дымком что делать? С ним за компанию оставаться?

— Нет, Дымок, — говорю. — Кончай сопли жевать! Во-первых, он тебе не папаша. А во-вторых, ты глянь, в каком он виде! С ним мы точно не прорвемся.