Онтология взрыва - [46]

О том же глубоком интуитивном следовании геометрическим канонам устойчивости можно говорить и применительно к реликтовой индийской кастовой культуре. Классической моделью квантовой геометрии жизненного мира ее можно считать и в силу ее очевидных статистических соответствий - крайние, маргинальные касты (браминов и париев) представлены в ней существенно менее массивными количествами участниками, чем касты центральные.

Это правило, как уже говорилось, вообще работает универсально в мире рациональностей. В пространстве каждой из них мы окружены множеством обитателей той же рациональности. Но бывают рациональности очень малообитаемые, а то и необитаемые совсем для каждого того, кто попал в их пространство первым.

Г. Вейль, математик и философ, один из создателей математического аппарата революционной физики 20-го века, автор замечательных сочинений о математических сторонах философии и о философских проблемах математики, с непревосходимым знанием дела часто говорил, что если бы десять-двенадцать физиков, которые произвели революцию в физическом мышлении, вдруг какими-то силами были бы стерты с лица нашей планеты, человечество надолго осталось бы в неведении о тех возможностях человеческого мышления, которые они ему таки успели подарить (или втюрить).

Понятно, что Вейль не был столь наивен, чтобы использовать сослагательное наклонение в качестве угрозы, но как образ оно работает хорошо. Можно считать, что Вейлю этим образом удалось хорошо передать ту хрупкую уникальность мышления, которая соответствует созданию новых рациональных образов. Если бы Вейль сказал то же о прорыве в новую эстетику, начало которому положили импрессионисты в 19-м веке, он бы оказался прав не менее.

Считается, что Эйштейн первым заложил континуумальный "театр абсурда" в современном мышлении (и при этом был удачлив в своем начинании). Видимо, это так и было, если не считать неправдоподобно для своего времени дерзкие геометрически-метафизические мысли далматинца Р.Босковича из 18-го века, да Ницше, который верил Босковичу, да Маха, который, по признанию Эйнштейн, не был таким уж "жалким философом", каким его из корпоративной ненависти еще недавно любили называть профессиональные марксисты-ленинисты, а остановился перед самой дверью в теорию относительности, а то и приоткрыл ее чуть-чуть. (Ведь и до Колумба, как это выяснилось, в Америке бывали европейцы, но открыл ее все-таки Колумб).

Мышление Эйнштейна (как это очень быстро, не дожидаясь традиционных для таких случаев "долгих десятилетий", выяснилось), конечно же, не было абсурдным. Но коллективизация его мышления, равно как и мышления де Бройля, Бора, Шредингера, Гейзенберга, Дирака, довольно долгое время оставалась уделом happy few - избранного меньшинства физиков и математиков (и, если считать Ортегу-и-Гассета, то и философов) - даже через 15 лет после появления специальной теории относительности о ней ничего не было сказано в официальном представлении Эйнштейна, что свидетельствовало о ее официальном статусе на то время.

Это меньшинство и составило маргинальную зону того способа мышления, который для наших многообразных применений выстраивает логику причинности и логику геометрической картины нашего мира. Находясь на значительном удалении от устойчивого среднего значения этой рациональности, основанной, как уже было сказано, на геометрии корпускулярного мира, эта зона оказалась вблизи нового устойчивого уровня пространства рациональностей - континуумального мышления, каковой на правах первопроходцев и заселила собой. Похоже, высадка этого десанта по своим последствиям по крайней мере не уступила той, что состоялась с участием Колумба в 1492-м.

Мы уже говорили, что каждое новое поколение вносит свои изменения в способ понимания мира. Это значит, что оно продолжает путь, проложенный маргинальной зоной предыдущего поколения. Это значит, что оно увеличивает заселенность нового уровня рациональности. Это значит, что оно коллективизирует этот уровень.

Каждое поколение посылает все больше своих поселенцев на новые земли. Отрывать себя от привычных обжитых мест непросто - незнакомое внушает опасения. Но вместе с тем и манит новыми возможностями, новым плодородием и россыпями. Наконец, когда эти возможности приобретают ничем не заменимую витальную значимость, происходит обвал, лавина, бум, Клондайк как символ всего этого. Коллективизация новых земель достигает своего апогея и происходит рождение новой цивилизации.

В переводе с культурологического языка на онтологический это означает образование новой реальности, а онтология континуумального мира назвала бы это появлением нового метрического уровня. В континуумальном Универсуме такое не слишком частое, но и не такое уж редкое явление, как мы уже говорили, сопровождается разогревом и метрическим взрывом.

===

Часть 3.

Взрыв, который, похоже, нас ожидает

- Зарыть бы их, - сказал Окорок, - срамота. Жители складывали пожитки в телеги. Мальчишки выгоняли скот. Лица у всех были такие же, как и всегда, спокойно-деловитые. Только от двора ко двору среди трупов кольцами кружилась сошедшая с ума беленькая собачонка. Подошел к партизанам старик с лицом, похожим на вытершуюся овчину. Где выпали клоки шерсти, там краснела кожа щек и лба.