Онтологически человек - [5]

— Как? — жадно спросила Нимуэ.

— Можно сделать коридор. Как Энгус делает... только, — он свел брови, будто что-то просчитывая. — Можно тебя...?

Нимуэ непонимающе вскинула глаза. Мирддин чуть замялся.

— Ты же тоже... как дерево.

— А, — она поднялась с травы. — Да.

Сухая, горячая земля; россыпь сосновых иголок под ногами; теснящиеся стволы, уходящие высоко вверх, синий лоскут неба между ветвей; шершавая кора, нагретая солнцем; басовитое жужжание на самом пределе слуха. Рой, снующий вокруг. Образ-портал; переходная зона между своим и чужим сознанием.

Нимуэ подставила руку. По ладони поползла мохнатая золотая пчела, трепеща слюдяными крыльями.

В вершинах сосен прошел ветер.

Вивиэн. Ниниэн. Нинева.

Нимуэ поняла, что обращаются к ней.

Почему пчелы, беззвучно спросила Нимуэ.

Ответ был похож на костяшки домино, падающие одна за другой, четкая цепочка ассоциаций: пчелы вылетают из улья — пчелы исследуют местность — пчелы собирают нектар — пчелы возвращаются — пчелы дают мед.

Почему мед?

Ничего нет слаще понимания, вот почему.

Ей вдруг стало интересно, как это выглядит глазами Мирддина, без перевода на привычный ей язык образов. Она попыталась заглянуть на другую сторону. Лес задрожал и распался; замелькали многоцветные блоки — образы, формы, слова, цифры, паутина связей. Ясная и четкая система образов превратилась в пеструю мешанину, и Нимуэ выбросило наружу.

— Понимание, образующееся в результате переработки личного опыта, поступающей извне информации и концепций, является единственно значимым результатом любой деятельности, — проговорила Нимуэ вслух последнюю формулировку, пойманную в чужом сознании.

Мирддин моргнул.

— Да.

— Почему Вивиэн? — спросила Нимуэ.

— Звучит, как ты. Не вся ты, одна из проекций тебя. Это как... — Мирддин поискал сравнение. — Как простые числа. Простые числа всегда гладкие. Смотришь на число и понимаешь, простое оно или нет, не считая. И точно так же, я смотрю на тебя и понимаю, как должно звучать имя, чтобы звучало так, как ты.

Нимуэ покачала головой:

— Я не умею так видеть числа.

— Пи очень красивое. Это как лететь на флаере и смотреть на пейзаж внизу. Есть очень красивый момент, не далеко от начала, шесть девяток подряд, с семьсот шестьдесят девятого знака после запятой. Они светятся темно-синим... Надо будет попробовать. Может, я смогу показать тебе...

— Ты говорил про деревья, — напомнила Нимуэ.

— А. Да. — Не отрывая пальцев от ее виска, Мирддин свободной рукой нашарил дерево, прикрыл глаза, настраиваясь, и улыбнулся, не поднимая век:

— Смотри!

На миг она увидела поляну из глазниц Мирддина, как сквозь окно — с точки на фут выше, как сквозь тонкое зеленоватое стекло — но тут стеклянная граница лопнула с хрустальным звоном, и все рывком изменилось.

Она уходила корнями вниз, вниз, в глубину, к сердцу земли, за сладкой водой, которая становилась ее прохладной кровью, ее тысячи, тысячи незрячих лиц теснились, подставляя ветру щеки, жадно глотали солнечный свет раскрытыми ртами, мир был прочен, вечен, незыблем, размеренно вращался вокруг, наматывая круги — от дня к ночи, от зимы к лету, снова, и снова, и снова. Она сладко потянулась вверх, чуть пританцовывая, расправляя плечи — макушка ушла в синий воздух, где толклись мошки, стрижи, облака, птицелеты, спутники, становясь все выше, выше и тоньше, протянула руки, вбирая и переработки личного опыта, поступающей извне информации и концепций, является единственно значимым результатом любой деятельности, — проговорила Нимуэ вслух последнюю формулировку, пойманную в чужом сознании.

Мирддин моргнул.

— Да.

— Почему Вивиэн? — спросила Нимуэ.

— Звучит, как ты. Не вся ты, одна из проекций тебя. Это как... — Мирддин поискал сравнение. — Как простые числа. Простые числа всегда гладкие. Смотришь на число и понимаешь, простое оно или нет, не считая. И точно так же, я смотрю на тебя и понимаю, как должно звучать имя, чтобы звучало так, как ты.

Нимуэ покачала головой:

— Я не умею так видеть числа.

— Пи очень красивое. Это как лететь на флаере и смотреть на пейзаж внизу. Есть очень красивый момент, не далеко от начала, шесть девяток подряд, с семьсот шестьдесят девятого знака после запятой. Они светятся темно-синим... Надо будет попробовать. Может, я смогу показать тебе...

— Ты говорил про деревья, — напомнила Нимуэ.

— А. Да. — Не отрывая пальцев от ее виска, Мирддин свободной рукой нашарил дерево, прикрыл глаза, настраиваясь, и улыбнулся, не поднимая век:

— Смотри!

На миг она увидела поляну из глазниц Мирддина, как сквозь окно — с точки на фут выше, как сквозь тонкое зеленоватое стекло — но тут стеклянная граница лопнула с хрустальным звоном, и все рывком изменилось.

Она уходила корнями вниз, вниз, в глубину, к сердцу земли, за сладкой водой, которая становилась ее прохладной кровью, ее тысячи, тысячи незрячих лиц теснились, подставляя ветру щеки, жадно глотали солнечный свет раскрытыми ртами, мир был прочен, вечен, незыблем, размеренно вращался вокруг, наматывая круги — от дня к ночи, от зимы к лету, снова, и снова, и снова. Она сладко потянулась вверх, чуть пританцовывая, расправляя плечи — макушка ушла в синий воздух, где толклись мошки, стрижи, облака, птицелеты, спутники, становясь все выше, выше и тоньше, протянула руки, вбирая и обнимая, маленький синий шарик, огненная золотая бусина, ожерелья, россыпи, а ее было мало, было отчаянно мало.