Онича - [19]

В конце лета, когда ребенок уже рос в ее животе, они поженились. Аурелия дала разрешение — хорошо знала, что ничто не может помешать May. А Роза прошипела: «Porco inglese», потому что была завистлива, так и не сумев выйти замуж.

Джеффри Аллен сразу же уехал в Западную Африку, на реку Нигер. Он подал заявление на освободившееся место в компании «Юнайтед Африка» и был принят. Ему предстояло заниматься делами, покупать и продавать, но, главное, он смог бы осуществить свою мечту — подняться по течению времени до того места, где царица Мероэ основала новый город.

May хранила все его письма. Ее охватывала такая дрожь восторга, что она читала их вслух, одна в своей комнате в Ницце.

Шла война, в Испании, в Эритрее; мир охватило безумие, но ничто не имело значения. Джеффри был там, на берегу большой реки, собирался раскрыть тайну последней царицы Мероэ. Готовил переезд May, говорил: «Когда мы оба будем в Ониче…» Тетя Роза скрипела: «Porco inglese, сумасшедший! Вместо того чтобы приехать, заняться тобой! И ребенком, который вот-вот родится!» Ребенок родился в марте. May написала тогда длинное письмо, почти роман, чтобы все ему рассказать о родах, об имени, которое выбрала из-за Ирландии[22], о будущей жизни. Но ответ задерживался. Страна увязала в забастовках. Денег не хватало. О войне говорили всё больше и больше, на улицах Ниццы устраивали манифестации против евреев, газеты были полны ненависти.

Когда Италия вступила в войну, из Ниццы пришлось бежать, найти пристанище в горах, в Сен-Мартене. Из-за Джеффри надо было таиться, сменить фамилию. Говорили о лагерях для военнопленных, где содержались англичане, в Борго-Сан-Далмаццо.

Будущего больше не было. Только каждодневное молчание, поглощавшее историю. May думала о чернокожей царице Мероэ, о невозможном переходе через пустыню. Почему Джеффри не с ней?

Это были далекие, странные годы. Теперь May добралась до реки, приехала наконец в ту страну, о которой грезила так долго. И всё стало до ужаса заурядно. «Олливант», «Чанраи», «Юнайтед Африка» — неужели ради них стоило жить?

* * *

Африка жжет, как тайна, как лихорадка. Джеффри Аллен не может оторвать взгляд ни на миг, не может грезить ни о чем другом. Это лицо, иссеченное знаками итси, лицо-маска умундри. По утрам на причалах Оничи они ждут, застыв на одной ноге, словно обожженные статуи, посланцы Чуку[23] на земле.

Из-за них-то Джеффри и остался в этом городе, несмотря на отвращение, которое внушает ему контора «Юнайтед Африка», несмотря на Клуб, несмотря на резидента Ралли, его жену и их собачонок, которые едят только говяжью вырезку и спят под противомоскитной сеткой. Несмотря на климат, несмотря на рутину Пристани. Несмотря на разлуку с May и сыном, родившимся и выросшим вдали от него, для которого он всего лишь чужак.

Они на причалах каждый день, с рассвета, ждут неизвестно чего, пирогу, которая отвезет их вверх по реке, доставит им таинственное послание. Потом уходят, исчезают, шагая сквозь высокие травы, на восток, в Авгу, в Оверри. Джеффри пытается говорить с ними — несколько слов на ибо, фразы на йоруба, на пиджине, — но они, по-прежнему безмолвные, хотя и не высокомерные, просто отстраненные, быстро исчезают, шагая гуськом вдоль реки, теряясь в высоких травах, пожелтевших от засухи. Они, умундри, ндинзе, «предки», «посвященные». Народ Чуку, солнца, окруженного сиянием, как отец окружен своими детьми.

Это знак итси. Именно его Джеффри увидел на лицах, впервые приехав в Оничу. Знак, вырезанный на человеческих лицах, как письмена на камне. Он вошел в него, коснулся сердца, пометил, врезался в слишком белое лицо, в кожу, не знавшую ожога с самого рождения. Но теперь он чувствует этот ожог, эту тайну. Мужчины и женщины народа умундри, такие неуместные на улицах Оничи, блуждающие по засыпанным красной пылью улочкам, меж купами акаций, со своими козьими стадами, своими собаками. Лишь некоторые из них носят на лице знак своего предка Ндри, знак солнца.

Вокруг них безмолвие. Но как-то раз один старик по имени Мозес, помнивший об Аро-Чуку и оракуле, рассказал Джеффри историю первого Эзе Ндри в Агулери: в то время, говорил он, не было еды, и людям приходилось есть траву и землю. Тогда Чуку, солнце, послал с неба Эри и Намаку. Но Ндри не был послан с неба. Ему пришлось ждать на муравейнике, потому что земля была сплошным болотом. Он жаловался: «Почему у моих братьев есть пища?» Чуку отправил человека из Авки с кузнечными орудиями, мехами, раскаленными углями, и человек смог осушить землю. Эри и Намаку пищу давал сам Чуку, они ели то, что называют азу игве, спина неба. Те, кто это ест, никогда не спят.

Потом Эри умер, и Чуку перестал посылать азу игве, спину неба. Ндри проголодался, стонал. Чуку сказал: «Подчинись мне, не раздумывая, и ты получишь пищу». «Что я должен сделать?» — спросил Ндри. Чуку сказал: «Ты должен убить твоего старшего сына и старшую дочь и похоронить их». Ндри ответил: «То, что ты от меня требуешь, ужасно. Я не могу этого сделать». Тогда Чуку отправил к Ндри Диоку, а Диока был отцом посвященных, тем, кто вырезал первый знак