Они - [45]

5

Володя, увидев лицо Карчина, торопливо сказал:

— Юрий Иванович, спокойно!

— Да иди ты! — ответил Карчин и начал кричать.

Он пообещал Ольге лишение родительских прав, Герану депортацию, остальным членам семьи неприятности в работе и учебе, Килилу тюрьму и колонию. И самое занятное (если это можно считать занятным), что хоть грозил Карчин наугад, но все понимали: это возможно. Об этом торопливо, но ясно думала Ольга, слушая бушующего господина. Если кто-то очень захочет, то найдет основания и для лишения родительских прав, и для всего остального. Запросто могут испортить жизнь Гоше: не дадут поступить в институт, а ему осенью восемнадцать, заберут в армию, пошлют куда-нибудь в горячую точку, он может там погибнуть... Обвинить в чем-либо молодую красивую девушку еще легче, особенно если она работает на такой специфической работе. Она-то, может, совершенно ни в чем не замешана, но в этих клубах, читала в какой-то газете Ольга, и наркомания процветает, и проституция, и чего только нет... И у них за квартиру, между прочим, задолженность за два месяца. И Килил, оказывается, попрошайничает на рынке, стыд какой...

И Ольга смотрела на Герана умоляюще, видя, как тот выпрямляется и явно готовится достойно ответить грозящему хаму. Геран понял ее взгляд и отвернулся.

— Чего молчим? — крикнул Карчин. — Думаете, шучу? Ты вот, — ткнул он пальцем в Гошу, который был дома, стоял в двери своей комнаты (сцена разыгрывалась в прихожей, все было очень тесно и от этого казалось Гоше и смешно, и глупо). — Ты вот, брат его? Мать его жалеет, отец ему фактически не отец, а тебя он должен уважать, объясни ему, как брат, что от его упрямства всем хуже будет. Слышишь меня? — крикнул он в кухню, куда спрятался Килил, едва увидел ворвавшегося гостя. — Сгною и тебя, и все твое семейство! Ну? Что будем делать? — поставил он вопрос перед всеми.

После короткой паузы за всех ответил Гоша.

— Что будем делать? Во-первых, вы извинитесь за свое непристойное поведение и угрозы. Во-вторых, если у вас есть какие-то претензии, действуйте законным порядком через суд, не вторгаясь самовольно в чужой дом. В-третьих, насколько я понимаю, у вас нет никаких оснований обвинять моего брата.

— Да твою-то мать! — закричал Карчин. — Рассуждать он тут взялся, сопляк! Какие тебе еще основания, если я своими глазами видел?

— Неправда. Как я понял, вы сначала за каким-то стариком побежали, а уже потом за Кириллом.

Карчин с гневом и недоумением посмотрел на Шацкого, тот пожал плечами. Он не успел толком поговорить с недавно пришедшим Гошей, лишь вкратце объяснил цель своего посещения, зато Геран успел рассказать Гоше кое-какие подробности.

Геран смотрел на Гошу с гордостью, как на сына.

Ольга тоже гордилась Гошей и думала, что напрасно она испугалась. В самом деле, какие основания у этого господина врываться в их дом, устраивать тут разбирательства и грозить всякими гадостями? Что у нас, совсем законов нет? Власти нет? Надо будет — Ольга найдет. До Кремля дойдет, а отыщет правду. И не верится, в самом деле, что Килька способен украсть. Нет, возможно, что-то мелкое, что-то детское схватит — и то потом пожалеет, она знает его, он мягкий и добрый. А чтобы какие-то документы и при этом еще деньги — огромные! — не станет он этого делать!

— Давайте успокоимся, — предложил Шацкий. — Вы должны понять: Юрий Иванович в страшно нервном состоянии. Пропали документы государственной важности! Государственной! — подчеркнул он и особо веско посмотрел при этом на Герана и Гошу — как на мужчин, то есть людей, лучше понимающих, что такое государственная важность. — Юрий Иванович готов, как я уже неоднократно говорил, простить ребенку его поступок. В конце концов, он именно ребенок, — отнесся при этом Шацкий к Карчину, как бы напоминая ему об этом. — Он даже не понимает тяжести содеянного.

— Если он содеял! — вставил Гоша.

— Юрий Иванович, — продолжал Володя, — отдает себе отчет в том, что мальчик напуган и поэтому не хочет признаться. Мое предложение: не мы, а вы скажете ему, что ему ничего не будет. Вы скажете, что ему, если он признается, дадут денег. Я готов прямо сейчас из своих средств, на ваших глазах выдать ему, к примеру, триста Долларов. Авансом!

Карчин хмуро кивнул, одобряя действия Шацкого, и сказал:

— Я и сам могу.

— Вот! — воскликнул Шацкий. — Ему сейчас же — триста, а вам на семью тысячу. Хотите — выдавайте ему понемногу, хотите — на общие нужды. А? Как вам это?

И, убежденный, что семья уже согласна, Шацкий весело позвал Кирилла.

— Килька, ты слышишь? Мы уже договорились! Иди сюда, не бойся!

— Киль, сынок, в самом деле, иди сюда! — позвала и Ольга. — Объясни им, что ты ни при чем!

Тишина.

Карчин, догадавшись, широкими шагами прошел в кухню. Окно было раскрыто, Килька исчез. Долго ли: первый этаж, решеток нет (зачем? — красть особо нечего).

— Ну? И вы еще будете говорить, бл.., с... е-ные! — заругался Карчин яростно, как он иногда умеет, не стесняясь этого от природы и окончательно привыкнув в студенчестве на практике, где, как говорил обучавший его мастер, без мата кирпич не ляжет и раствор не свяжет. — В общем, так! Если до вечера не найдете своего сучонка и не заставите его все вернуть, пеняйте на себя! Сгною, уроды! Кровью будете харкать у меня!