Они появляются в полночь - [35]

Когда мы вошли в проход между деревьями, я сразу ощутил уже знакомое мне странное зловоние, как бы одновременно и живого, и разлагающегося существа, но теперь вонь стала еще более явственной, чем Тогда, и мы поспешили вперед, задыхаясь от жуткого запаха, который, как я теперь уже понимал, сопровождал это неведомое существо, переползающее с места на место, сеящее вокруг себя смерть. Сейчас оно затаилось во мраке леса, где, пока оно материализуется во плоти, ни одна птица не осмелится петь свою весеннюю песню любви. Где-то в мрачных недрах леса нас подстерегала гигантская рептилия, чье существование опровергало все законы природы, но тем не менее реальность ее существования не вызывала никаких сомнений.

Какое же облегчение испытали мы, вырвавшись из жуткой ловушки на открытый простор, наполненный свежим воздухом, освещенный догорающим закатом. Зайдя в дом, мы обнаружили, что шторы на окнах задернуты, в комнатах горит свет, но было довольно прохладно, мы озябли, и Хью разжег в комнате камин. Наше возвращение было радостным, хотя мы испытывали некоторую стыдливость за проявленную недавно трусость. Собачья компания восторженно приветствовала нас помахиванием хвостов.

— Ну вот теперь мы наконец можем поговорить, — сказал хозяин дома, — и обсудить наши планы на будущее, потому что мы обязаны положить конец этому безобразию во что бы то ни стало. Если хочешь знать мое мнение, я скажу, что думаю обо всей этой дряни.

— Давай, выкладывай, — согласился я.

— Ты можешь, разумеется смеяться надо мной, — начал он, — но по моему глубокому убеждению, эта мерзость принадлежит к самым простейшим организмам, давно исчезнувшим с лица Земли. Вот именно это я и имел в виду, когда сказал, что оно одновременно и материально, и призрачно по своей сути. Вплоть до сегодняшнего дня мне не удавалось увидеть его воочию, я только ощущал — нет, я знал, что там кроется нечто ужасное. Но теперь я увидел эту штуку собственными глазами: это примерно то же самое, что медиумы, спириты и подобная публика называют «элементами стихий». То есть, если называть вещи своими именами, огромный фосфоресцирующий слизняк, обладающий способностью сгущать вокруг себя тьму.

Здесь, в полной безопасности от «элементов стихии», за закрытыми дверями и при ярком свете лампы, умиротворенный весело потрескивавшими дровами в камине, я счел подобные умопостроения совершенно абсурдными, по меньшей мере комичными. Там, в зловещем мраке леса, что-то внутри меня дрогнуло и я уже был готов поверить в любую самую страшную небылицу, но теперь ко мне, казалось, возвращался здравый смысл.

— Не хочешь же ты сказать, что воспринимаешь такую несуразицу всерьез? — полюбопытствовал я. — Ты бы еще сказал, что мы повстречали единорога. Ну ладно, что такое, в конец концов, «элементы стихии»? Ну кто, скажи на милость, видел их, твои «элементы», кроме чудаков, которые запираются в темной комнате и слушают всякие там постукивания, а потом заявляют, что разговаривали со своими покойными тетушками, кто?

— Ну а что же оно, по-твоему, такое? — отпарировал Хью.

— Знаешь, мне кажется, тут по большей части виноваты наши с тобой нервы: это они сыграли с нами злую шутку. Не стану скрывать: когда я в первый раз пробирался через этот лес, у меня мурашки по коже бегали, а уж когда мы вместе пошли, то было кое-что и похуже. Но это всего лишь нервы, мы пугаемся сами и пугаем друг друга.

— А собаки? Они, что же, тоже пугают друг друга? — заинтересовался моей убогой теорией Хью. — А птицы? И они?

Крыть было нечем, и я сдался.

Хью продолжал развивать свою мысль.

— Так давай на минуту предположим, что не мы сами, а кто-то другой напугал нас до смерти — и не только нас, но и собак, и птиц в придачу. Предположим, что мы действительно видели огромного светящегося слизняка. Я не буду, коль ты возражаешь, настаивать на том, чтобы его обозначили «элементом стихии»— оставим терминологию медиумов, назовем его «Это». Есть еще одна вещь, чье существование объясняет реальность «Этого»— извини за каламбур.

— Ты о чем толкуешь? — спросил я.

— Видишь ли, «Это» предположительно должно являться материальным воплощением Зла, созданием Дьявола, принявшим телесную оболочку. Следовательно, оно не только спиритуально, оно еще и материально до такой степени, что может принимать осязаемые формы, его можно услышать, его, — как ты заметил, — можно обонять и, прости Господи, с ним можно справиться. «Это» должно поддерживать свое физическое существование, оно должно питаться. Должно быть, именно этим обстоятельством и объясняется тот факт, что ежедневно я нахожу на том холме, куда мы с тобой сегодня поднимались, до полудюжины мертвых зайцев.

— Куницы и ласки, — предположил я.

— Нет, не ласки и не куницы. Куница убивает свою добычу и съедает ее. А бедных зайчиков не съели — их выпили.

— Господи, что такое ты говоришь? — оторопел я.

— Некоторые трупики я хорошенько рассмотрел. На горле у каждого зайца имелось небольшое отверстие, а из тела была высосана вся кровь, до последней капли, остались только шкурки и серые волокна тканей. Знаешь, как в выжатом лимоне. И ужасный запах, тот самый. Ну так что же, похоже было «Это» на ласку или куницу — тебе ведь удалось его увидеть, пускай даже и мельком?