Они появляются в полночь - [18]

Они пошептались между собой, и потом все три рассмеялись — серебристым музыкальным смехом, но жалкая плоть человеческих уст не смогла бы, казалось, исторгнуть столь режущий звук, подобный невыносимому тонкому позваниванию, которое извлекает изощренная рука, водя по краю стеклянных бокалов. Блондинка кокетливо покачивала головкой, а обе другие подзадоривали ее. Одна из них сказала:

— Начинай! Ты первая, а мы последуем твоему примеру. Твое право начать.

Другая прибавила:

— Он молод и здоров; тут хватит поцелуев на всех нас.

Я, замерев, лежал и, прищурившись, глядел на них, изнемогая от предвкушения наслаждения. Светлая дева подошла ко мне и наклонилась надо мною так близко, что я почувствовал ее дыхание. Оно было сладостным, сладковатым, а с другой стороны, действовало на нервы так же своеобразно, как и ее голос, но в этой сладости чувствовалась какая-то горечь, какая-то отвратительная горечь, присущая запаху крови.

Я боялся открыть глаза, но прекрасно все видел из-под ресниц. Блондинка стала на колени и наклонилась надо мной в вожделении. Обдуманное сладострастие, и возбуждающее, и отталкивающее, было в том, как, изгибая шею, она наклонялась все ближе и ближе, облизывая при этом губы, как животное; при свете луны я заметил ее влажные алые губы и кончик языка, которым она облизывала белые острые зубы. Ее голова опускалась все ниже, и губы ее, как мне показалось, прошли мимо моего рта и подбородка и остановились над самым горлом. Она замерла — я слышал чмокающий звук, издаваемый ее быстро снующим язычком, и ощущал жгучее дыхание на своей шее. Потом кожу стало покалывать и пощипывать, как отзывается плоть, когда готовая прикоснуться рука придвигается ближе, ближе. Тогда я по чувствовал мягкое прикосновение трепещущих губ к обостренно чувствительной коже горла и два острых укола. Я закрыл глаза в томном восторге и ждал, и ждал с замирающим сердцем.

Но в то же мгновение меня с быстротою молнии пронзило другое ощущение. почувствовал присутствие графа; он был в бешенстве. Я невольно открыл глаза и увидел, как граф своей мощной рукой схватил женщину за ее тонкую шею и изо всей силы швырнул в сторону, причем синие глаза ее сверкали бешенством, белые зубы скрежетали от злости, а бледные щеки вспыхнули от гнева. Но что было с графом! Никогда не мог вообразить себе, чтобы даже демоны могли быть охвачены такой свирепостью, бешенством и яростью! Его глаза положительно метали молнии. Красный оттенок их сделался еще ярче, как будто пламя адского огня пылало в них. Лицо его было мертвенно-бледно, и все черты этого лица застыли, как бы окаменев, а густые брови, и без того сходившиеся у переносицы, теперь напоминали тяжелую прямую полосу добела раскаленного металла. Свирепо отбросив женщину от себя, он сделал движение и к двум другим, как бы желая и их отбросить назад. Движение это было похоже на то, которым он укрощал волков; голосом, низведенным почти до шепота, но который при этом словно бы раскалывал воздух и гулко отдавался по комнате, он сказал:

— Как вы смеете его трогать! Как вы смеете поднять глаза на него, раз я вам это запретил? Назад, говорю вам! Ступайте все прочь! Этот человек принадлежит мне! Посмейте только коснуться его, вы будете иметь дело со мною!

Белокурая дева, смеясь с грубой игривостью, обратилась к нему:

— Ты сам никогда никого не любил и никогда никого не полюбишь.

Обе другие женщины подхватили, и раздался столь безрадостный, резкий и бездушный смех, что я чуть не лишился чувств, услышав его; казалось, будто бесы справляли свой шабаш. Граф повернулся ко мне и, пристально глядя мне в лицо, нежно прошептал:

— Нет, я тоже могу любить; вы сами могли в этом убедиться в прошлом. Я обещаю вам, что, как только покончу с ним, позволю вам целовать его сколько захотите. А теперь уходите. Я должен его разбудить, так как предстоит еще одно дело.

— А разве мы сегодня ночью ничего не получим? — со сдержанным смехом спросила одна из дев, указав на мешок, который он бросил на пол и который двигался, как будто в нем находилось что-то живое. Он утвердительно кивнул головой. Одна из женщин моментально бросилась и открыла мешок. Если только мои уши не обманули меня, то оттуда раздались вздохи и вопли полузадушенного ребенка. Женщины обступили то место, тогда как я был весь охвачен ужасом; но когда я вгляделся пристально, то оказалось, что они уже исчезли, а вместе с ними исчез и ужасный мешок. Другой двери в комнате не было, а мимо меня они не проходили. Казалось, что они просто растворились в лучах лунного света и исчезли, так как я видел, как их слабые очертания постепенно сглаживались в окне.

Ужас меня охватил с такой силой, что я упал в обморок.

М. Р. Джеймс Эпизод из истории собора

М. Р. Джеймс уверенно занимает одно из первых мест в британской литературе о привидениях. Его сборник «Рассказы старого антиквара о привидениях»— одно из произведений, отмеченных печатью яркого литературного таланта и прекрасным языком, что безусловно подтверждается каждым новым поколением читателей, с благодарностью открывающих для себя его имя. Человек редкой универсальной образованности, он на протяжении всей жизни сохранял живой интерес ко всему потустороннему и зловещему и оставил богатое литературное наследие в этой области. В приведенном здесь рассказе, многие годы являющемся настоящей библиографической редкостью, читатель встретится с несколько непривычной трактовкой образа Вампира — не из плоти и крови, а Вампира — эфемерного, бесплотного существа, способного тем не менее воссоздать атмосферу страха и вызвать истинный ужас у людей. Боюсь, что даже читатели с крепкими нервами вполне могут оказаться в положении людей, испытывающих некоторое беспокойство при посещении старинных соборов и вынужденных не раз и не два обстоятельно подумать, прежде чем совершить такую экскурсию.