Они появляются в полночь - [105]

Розамунда кивнула мне и нежно улыбнулась.

— Мы были тогда так молоды, Чарли. Как давно это было!

— А сейчас у нас второй медовый месяц. Я люблю тебя, дорогая, — спокойно сказал я. — Помни всегда, что я тебя люблю. И не принимай близко к сердцу, если я иногда выпендриваюсь. — Я протянул ей бутылку. — А ты знаешь, вполне терпимо.

Летучая мышь билась снаружи об оконную раму.

Гроза бушевала вовсю. Раскаты грома и частые вспышки молний не прекращались. Виски согрело меня. Я предложил Розамунде:

— Пошли искать скелет. Кто первый найдет, тот и выиграет.

Розамунда с недоверием посмотрела на меня.

— Ты обратил внимание на труп, висевший в кладовой на крюке?

— Что ты выдумала. Это был говяжий бок, — небрежно бросил я. — Хватит, пошли. Прихвати бутылку, а я возьму лампу. И не забудь о всяких ловушках, провалах, потайных дверях и скрюченных когтистых лапах.

— А хеншейвских Вампиров ты забыл?

— Опасайся ловушек, — повторил я. По расшатанной, скрипучей лестнице мы поднялись на второй этаж. На некоторых дверях были железные решетки. Двери не были заперты. Когда-то здесь действительно был сумасшедший дом.

— Даже не верится, — удивленно воскликнула Розамунда, отпивая из бутылки, — что здесь когда-то держали душевнобольных.

— Да, — согласился я. — Эта болезнь заразительна, судя по семейке Карта. — Мы остановились возле одной комнаты и через решетку увидели сидевшую в углу женщину. На ней была смирительная рубашка, прикованная к стене. Лампа освещала ее безобразное мертвенно-бледное, плоское как тарелка лицо. Большие зеленые глаза горели. Она криво улыбалась.

Я толкнул дверь, она открылась. Женщина-повернула голову. Взгляд ее ничего не выражал.

— Вы… больная? — тихо спросил я.

Она освободилась из смирительной рубашки, стряхнула цепи и поднялась.

— Нет, — сказала она с прежней застывшей кривой усмешкой. — Я Рут Карта. Джед сказал мне, что у нас гости. — Глядя на смирительную рубашку, она добавила: — Очень давно я попала в психиатрическую лечебницу и провела в ней несколько лет. Когда я выздоровела, меня выписали, но я иногда скучаю по этой комнате и одежде.

— Я могу вас понять, — едко сказал я. — Вампир всегда возвращается утром на свое место, в свою могилку.

Она взглянула на меня, ее пустые зеленые глаза блеснули как стекляшки.

— Что вам наговорил Джед?

— Ничего особенного, только местные сплетни. — Я протянул ей бутылку. — Хотите выпить, миссис Карта?

— Это? — Ее улыбка стала совсем кислой. — Нет уж!

Разговор зашел в тупик. Рут не отрывала от нас зеленых непроницаемых глаз. Затхлый запах, исходящий от всего окружающего, душил меня. Как поступить дальше?

Выручила Розамунда, она нарушила молчание.

— Так вы миссис Карта? — спросила она. — Значит, вы…

— Молчи, — перебил я. — Если мы с тобой женаты, то не обязательно…

Но Рут Карта внесла ясность.

— Джед — мой отец, а Лем — мой сын, — объяснила она. — Мой муж Эдди-Карта был моим двоюродным братом. После его смерти меня и отправили в сумасшедший дом.

— Почему? — спросил я.

— Я его убила, — ответила она. — Помню, все вокруг было красным. — В ее улыбке промелькнуло что-то издевательское. — В то время судьи не принимали во внимание подобный способ защиты. Да, это было состояние аффекта. Люди ошибаются, полагая, что набившие оскомину, сто раз описанные ситуации не могут соответствовать действительности.

— Я не ошибаюсь, вы получили гораздо лучшее образование, чем Джед или Лем, — заметил я.

— Сначала я училась в школе для девушек на востоке. Хотела продолжать образование, но Джед не мог позволить себе этого. Я стала очень злой оттого, что мне была уготована жизнь на этой каторге, но теперь успокоилась, не имею ничего против здешней жизни.

Я слушал Рут, и мне очень хотелось, чтобы она перестала улыбаться. Потянувшись к бутылочке, Розамунда сказала:

— Я понимаю вас и сочувствую.

Миссис Карта резко подалась назад и прижала ладони к стене. Ее глаза неестественно блестели. Голос стал похож на хриплый вой.

— Нет, такая, как вы, никогда не поймет, что значит увидеть настоящую жизнь в ее блеске, развлечения, красивые наряды, элегантных мужчин, а потом очутиться здесь, жить в этой тюрьме, мыть полы, варить капусту и выйти замуж за идиота с мозгами обезьяны. Я часто сидела на кухне у окна, смотрела наружу и ненавидела всех и вся. Эдди никогда не понимал меня. Я неоднократно просила его повезти меня в город, но он всякий раз отвечал, что у него нет на это денег. Однажды мне удалось собрать немного и я поехала в Чикаго. Наконец-то мечта сбылась. Но люди на улицах глазели на мое платье и мне хотелось плакать. Я все понимаю, я больше не была ребенком.

Я отпил виски и сказал:

— Я, кажется, способен вас понять.

Она уже не плакала, а выла. С уголков ее губ стекала слюна.

— Я вернулась сюда. Однажды я увидела, как. Эдди целовал нашу поденщицу. Я взяла топор и ударила его по голове. Он упал и стал извиваться как змея. В то мгновение мне показалось, что я опять молода. Все смотрели на меня и говорили, какая я красивая, какая я чудесная.

Она монотонно выкрикивала слова, словно старая пластинка. Потом соскользнула по стене на пол, села на голые доски. На губах показалась пена, начались судороги. Она билась в истерическом припадке, не то рыдая, не то смеясь, это было еще страшнее и отвратительнее.