Они писали на глине - [47]

Героический век ближневосточной археологии остался позади. Блистательные первооткрыватели-дилетанты — офицеры, дипломаты, торговцы, да и просто авантюристы — сошли со сцены, уступив место скромным профессионалам, ученым-востоковедам и археологам. Им уже не приходилось отстреливаться по ночам от нападений разбойничьих шаек и бороться с интригами коварных и корыстолюбивых наместников султана; им даже реже стали попадаться эффектные находки. Внешне все как будто потускнело, но именно в 20–30-е годы ближневосточная археология превратилась в подлинную науку. Ученые научились извлекать важную информацию из таких следов прошлого, которые их предшественники просто не замечали. И среди тех, кто закладывал основы этой новой археологии, не последнее место принадлежит Эдварду Кьере, раскопавшему древние города Нузи и Хорсабад.

В этой небольшой книге ученый, обращаясь к самой широкой аудитории, рассказал о культуре народов, населявших в глубокой древности земли между Тигром и Евфратом, и поделился своими соображениями о том, чего, по его мнению, можно ожидать от ассириологии в будущем. Прошло ровно полвека. Перечитывая его книгу сегодня, трудно порой удержаться от улыбки, — многое мы видим теперь иначе. Чтобы отметить все эти различия, потребовалось бы написать книгу, возможно, не уступающую по объему книге профессора Кьеры. Заинтересовавшийся читатель может взять для сравнения работу А. Л. Оппенхейма «Древняя Месопотамия»[35] или «Историю Древнего Востока»[36]. Историка же эта книга наведет на размышления о том, что скажут о его работах лет через пятьдесят, если, конечно, вообще кто-нибудь возьмется их читать. Впрочем, такое положение, по-видимому, неизбежно складывается в любой области знания, где продолжаются активные научные поиски.

За последние годы в нашей стране было издано немало отечественных и переводных книг, посвященных истории и культуре стран древнего Ближнего Востока. На сотнях и тысячах страниц рассказывается о различных сторонах жизни древних шумеров, вавилонян и ассирийцев, хеттов и персов, об их обычаях, религии, письменности, литературе. Казалось бы, что может дать читателю в наши дни эта популярная книжка, изданная полвека назад? Но стоит открыть ее — и с удивлением замечаешь, что о многих интересных и важных фактах читаешь впервые. Никто о них, оказывается, не писал… И хотя кое-что в настоящей книге устарело или звучит теперь несколько наивно, нельзя не испытывать к ее автору чувства признательности и глубокой симпатии. Его книга не просто отражение определенного уровня развития ассириологии, а талантливый рассказ о древних культурах Месопотамии и о том, как их изучали в начале нашего столетия. Авторские отступления (в процессе редактирования часть их была снята) позволяют нам представить и читателей, которым была адресована книга, — еще вполне традиционных американцев, посещавших в детстве воскресную школу, этаких внуков и правнуков Тома Сойера и Бекки Тэтчер. Множество неприметных деталей, вскользь брошенных замечаний и намеков удивительно тонко передают колорит и дух этой, уже весьма отдаленной от нас, эпохи. Но, пожалуй, самое главное в другом — в поразительном «эффекте присутствия», который создает автор. Читая иные страницы, буквально чувствуешь палящее южное солнце, ощущаешь предзакатный ветерок пустыни, слышишь ее вечерние голоса, вдыхаешь запах влажной глины. Повествование совсем нелитературно, написано «неписьменным» языком; это — свободно льющаяся речь, живое слово рассказчика. И может быть, именно этим и объясняется секрет успеха книги: она издавалась пятнадцать раз (последнее издание 1967 г.!). Хочется верить, что и для русского читателя пусть несколько запоздалое, так сказать, ретроспективное знакомство с ней будет небесполезным и приятным.

Некоторые дополнения и уточнения представляются все же весьма желательными, если не необходимыми. Прежде всего, оправдались ли в целом ожидания и предсказания Эдварда Кьеры? Отвечая на этот вопрос одним словом, можно сказать оправдываются. В книге настойчиво проводится мысль о безграничных возможностях ассириологии: бесчисленные клинописные таблички надежно хранятся в земле древних городов Месопотамии, рано или поздно они будут извлечены на свет и расскажут во всех подробностях о жизни шумеров и вавилонян. Так оно, собственно, и происходит, автор ошибся только в сроках — история не спешит расставаться со своими тайнами. Изучение поступающего материала продвигается не так быстро, как предполагал Э. Кьера: во всем мире с клинописными текстами работают только 200–300 исследователей, которым становится все труднее справляться с постоянно нарастающим потоком информации. Кроме того, решение многих проблем оказалось гораздо сложнее, чем представлялось автору книги. Новые материалы и сведения часто лишь усложняли картину, не принося при этом окончательного решения вопроса, которое, казалось, вот-вот будет найдено. Так, проблема происхождения и прародины шумеров по сей день остается столь же (если не более) запутанной, как и полвека назад. Археологические данные позволяют связывать древнейших шумеров с территорией Элама (Юго-Западный Иран), но есть и определенные черты, сближающие их с носителями халафской и самаррской культур Северной Месопотамии. Антропологические и лингвистические исследования также не внесли ясности в эту проблему. Единственно, что можно сейчас сказать с достаточной определенностью, — это то, что шумеры были создателями убейдской культуры на юге Двуречья и конце V — начале IV тысячелетия до н. э. С возникновением на рубеже IV–III тысячелетий до н. э. пиктографического письма можно говорить о бесспорном присутствия шумерского населения в Месопотамии, и точку зрения некоторых ученых о появлении шумеров в более позднюю эпоху следует признать устаревшей.