Они писали на глине - [15]

Глина — материал вечный, и большинство этих документов, быть может, когда-нибудь вновь явится на свет. Могут сказать, что очень многие из вавилонских и ассирийских документов окажутся более или менее идентичного содержания, причем не представляющего особого интереса. Такое суждение было бы неверным. Как-то раз я прочитал в одной статье, что, в конце концов, «нас не интересуют квитанции прачечных древних шумеров». Тут требуется маленькое уточнение: мы никогда не найдем таких квитанций, потому что шумеры стирали свое белье дома. Но попадись они нам, мы бы только обрадовались. О некоторых вещах люди редко пишут, так как это как бы само собой разумеется. У шумеров не было газет, в которых целые страницы отводились бы рекламе мужского и дамского платья, и мы весьма плохо осведомлены о том, что они носили. В особенности это касается нижнего белья. Хотя знание такого рода вещей, вероятно, не очень просвещает человека, но некоторая информация могла бы оказаться полезной, если бы мы, например, пожелали сравнить одежду одного народа с костюмами других.

Но хотя у нас и нет квитанций прачечных, мы располагаем перечнями, весьма близко их напоминающими: некоторые состоятельные люди сохранили для нас описи нарядов, которыми они оделили своих домашних. Названия отдельных предметов нам ничего не говорят, но в целом создастся впечатление, что дамы и в те далекие времена уделяли своему гардеробу немало внимания.

Есть, однако, соображения совершенно иного порядка, по которым незначительный на первый взгляд документ может иногда представлять большой научный интерес. Даже когда формула документа хорошо известна и не вызывает каких-либо сомнений, весьма многозначительными могут оказаться личные имена упомянутых в нем людей. С научной точки зрения исключительно важным документом может быть платежная ведомость, в которой 20 или 50 раз повторена простейшая фраза — «один фунт хлеба такому-то» и названо 20 или 50 лиц. Чтение телефонной книги нельзя назвать захватывающим занятием, однако ученый, поразмыслив над телефонными справочниками различных американских городов, сможет сказать по одним только личным именам кое-что о национальном составе их населения. Сравнив эти книги, он мог бы проследить волну миграции с одного побережья континента на другой. Он мог бы сказать, где она началась, когда закончилась, в каких районах страны осели переселенцы. Перемещения людей представляют огромный интерес, так что даже ведомость на выдачу хлеба переселенцам может быть в иных случаях названа документом исключительной значимости.

Конечно, у вавилонян и ассирийцев должны были иметься своды законов, устанавливавшие правила, которым нужно следовать. Несколько таких сводов найдено. Широкой публике, по-видимому, лучше всего известен Кодекс царя Хаммурапи. Этот свод законов продемонстрировал миру, что вавилонская юридическая мысль не имела себе равных, и многие достижения римлян в области юриспруденции были предвосхищены по меньшей мере за две тысячи лет. Но были своды законов и более древние, чем Кодекс Хаммурапи; несколько Царей заявляли, судя по сохранившимся надписям, что они «установили в стране справедливость», подразумевая под этим кодификацию существовавших законов[9].

Здесь нужно подчеркнуть то обстоятельство, что в древности законы не выдумывались каким-нибудь остроумным джентльменом и затем уж навязывались народу. Собственно говоря, такое невозможно даже сейчас: реальное положение дел в Америке в течение времени, когда сохранялся запрет на продажу спиртных напитков[10], является прекрасной иллюстрацией того, что случается, если закон вводится без настоящего согласия народа. Это согласие выражается в установлении обычаев и добровольно принятых правил, которые люди соблюдают независимо от того, внесены они в судебники или нет. Для людей это своего рода законы, хотя за нарушение их и не предусмотрены наказания, — нечто вроде джентльменских правил или кодекса чести, которые столь же действенны, как и юридический закон. После того как подобное правило будет замечено, оно попадает в судебник, при условии, что законодатель сочтет это целесообразным.

Хаммурапи заявлял, что получил законы от бога справедливости, и на знаменитой стеле с текстом этих законов он изображен в момент получения наставления от божества. В то же время все знали, что законы не были продиктованы царю божеством, так как большая часть их была записана еще задолго до рождения Хаммурапи. Люди понимали дело так, что бог дал Хаммурапи достаточно мудрости, чтобы он мог выбрать некоторые из существовавших обычаев и создать свод законов, приемлемых в справедливых для всех. И я должен сказать, что задача у Хаммурапи была не из простых. Кодекс подвергался критике из-за кажущихся противоречий или излишне жестоких наказаний. Непосредственные предки Хаммурапи пришли в Вавилонию во главе едва затронутых цивилизацией племен и оказались среди совершенно чуждого культурного окружения.

Приступив к кодификации существовавших обычаев, Хаммурапи должен был принимать или отбрасывать установления, сложившиеся в двух резко различных культурах. С одной стороны, приходилось принимать во внимание семитских соплеменников, чьи законы, как и у древних евреев, основывались на принципе равного возмездия; с другой — надо было учитывать интересы высококультурного и в основном несемитского исконного населения страны