«Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов - [20]

В этом отношении любопытно мнение генпрокурора, которое он изложил в своей книге: «Полигоны, на которых было запланировано проведение учений, являлись штатными и отвечали мерам безопасности. Подводные лодки проекта 949А ранее неоднократно принимали участие в учениях на этих полигонах, в том числе и в районе боевых действий № 1 (район учений), где в последующем погиб АПРК „Курск“. Выбор района действия для АПРК „Курск“ осуществлялся в строгом соответствии с базовыми документами. Каких-либо нарушений при выборе района действий АПРК „Курск“ допущено не было».

А вот что написал следователь Егиев в постановлении о прекращении уголовного дела (с. 17):

«Район действия АПРК „Курск“ РБД-1, по замыслу учения, включал часть полигонов боевой подготовки СФ, не предназначенных для совместной отработки задач боевой подготовки атомными подводными лодками и противолодочными надводными кораблями».

Следователь по особо важным делам ГВП Артур Егиев.

Вы кому верите — генпрокурору Устинову или следователю Егиеву? Я — Егиеву.

Хотя выбор полигона в причинной связи с гибелью корабля и экипажа не находится, но он позволяет понять, что «боевая учеба» — это лишь фикция, желание создать видимость боеспособности флота. Вообще-то «Курску» было запрещено погружаться на глубину более 290 метров при рабочей глубине 400 метров, а максимальной — 600 метров. Это ограничение, наложенное специалистами отдела безопасности мореплавания, водолазных и глубоководных работ Северного флота, связано с тем, что корабль не выполнял погружений на рабочую глубину в течение четырех лет.

О глубине моря в районе полигона можно было бы поговорить подробнее, и это имело бы правовое значение, если бы корпус «Курска» коснулся дна, что и стало причиной гибели. Но причина аварии — в другом. Поэтому оставим различные точки зрения по этому вопросу на усмотрение специалистов.

С 1998 года «Курск» не проводил обязательных ежегодных торпедных стрельб. Почему подводный крейсер первой линии[21] не занимался этим? Как можно вообще выполнять что-либо — прыгать в высоту, лететь в космос, участвовать в соревнованиях по стрельбе из пневматической винтовки — без тренировки? Мне, наверное, не дано это понять. В учениях участвовали также подлодки «К-119» и «К-410». Однако эти субмарины в море не выходили, а «громили» условного противника у пирса.

Позже Попов пояснил, что их участие было чисто теоретическим. Как бы виртуальным. Дескать, на базе «К-119» и «К-410» производили учебные пуски ракет, торпедные атаки, отслеживали движение «вражеских» авианосцев. Что это было? Очковтирательство? Или из-за недостатка средств командование приняло решение хоть как-то обучать экипажи? Не знаю. Но все эти учения представляются мне большим блефом.

А где был Главный штаб ВМФ, который не мог не знать, что руководители Северного флота произвольно изменили годовой план боевой подготовки? Очевидно, очковтирательство началось у нас с потемкинских деревень, а может, и раньше. В советское время создание видимости деятельности было весьма распространено.

Было это и на флоте. Было, есть, и, к сожалению, видимо, будет.

Я вспоминаю одно уголовное дело по факту разглашения одним из морских офицеров тактико-технических характеристик мини-подлодки «Пиранья» (проект 865), предназначенной для диверсионных и разведывательных целей.

Лодки, построенные в 1988-1 989 годах Адмиралтейским объединением тогда еще в Ленинграде, имели конструктивные недостатки, не позволяющие им выходить в море. Несмотря на это, две «Пираньи» были приняты в состав Балтийского флота, но из-за угрозы жизням моряков по указанию заместителя Главкома ВМФ СССР вице-адмирала Анатолия Кузьмина маленькие субмарины стоимостью несколько десятков миллионов рублей каждая были поставлены на пирс в порту Лиепая. А тем временем завод наклепал еще 18 заказанных флотом «малюток». Стоявшие на пирсе лодки были перекрашены в «спасательные цвета» и накрыты брезентом, со всеми атрибутами сохранения секретности, с часовым. На них составлялись планы боевой учебы экипажей, проходили доклады, присваивались звания.

Мужественный офицер, капитан III ранга Александр Шахов отказался принимать командование дивизионом таких лодок. Он обратился с письмом к президенту СССР Михаилу Горбачеву и Главкому ВМФ СССР, рассказав о творимом на флоте безобразии. Шахова в буквальном смысле слова отправили пасти свиней — на подсобное хозяйство. Он положил партийный билет на стол и написал рапорт об увольнении. По данным А. Гусева, эти лодки утилизировали на Кронштадтском судоремонтном заводе в 1999–2000 годах и получили около 200 тонн титанового лома.

Пример с «Пираньями» — свидетельство того, что все недостатки ВМФ СССР перетекли в наше время.

Вернемся к учениям августа 2000 года. Еще одним летучим голландцем стал сторожевой корабль «Легкий», в обязанности которого входили своевременное обнаружение иностранных подводных лодок и недопущение их в район боевых действий.

У «Легкого» не работала гидроакустическая станция, а в ходе «комплексной подготовки» вышел из строя и радар. По некоторой информации, в конце учений у него сломался двигатель, и сторожевик отбуксировали на базу. А чему удивляться, если из более чем двух десятков российских кораблей, находящихся в Баренцевом море, взрыв на «Курске» запеленговала только гидроакустическая служба «Петра Великого».