Он строит, она строит, я строю - [37]

Кровати в палате стояли как в лагере. Мне досталось место рядом с мальчишкой. У него было круглое коричневое лицо и узкие глаза. Тумбочка у нас была общая. На свою полку я положила яблоко и конфету, которые в последний момент мне сунула мама. А утром яблоко исчезло. По мальчишкиным глазам сразу было видно, что это он.

— Ты зачем украл мамино яблоко?

Мальчишка взвизгнул по-звериному, и у него из носа потекла кровь. Мне показалось, что сейчас он умрет.

— Запрокинь голову, я тебе на нос положу платок. Только подожди, намочу водой.

Не успела я найти кран, как ко мне кинулась большая девочка и ткнула кулаком в грудь.

— Чего, чего земляка-то избила?

И она прибавила слово, которое самое страшное ругательство.

— Я его не трогала. Только сказала, что нехорошо воровать мамино яблоко.

— А куда побежала, ябедничать?

— Я не ябедничать, а платок намочить. А то из него так вся кровь вытечет, и он умрет.

— Скажешь кому — убью.

В коридоре за столиком сидела медсестра. Она что-то писала.

— Там у мальчика с черной челкой кровь из носа идет. Нужно приложить мокрое полотенце.

— Расковырял, поди? На-ко, отнеси ему на лоб пузырь со льдом.

Пузырь оказался резиновой грелкой, но круглой. Ко мне опять подскочила драчунья:

— Ты медсестре наябедничала?

Я отшатнулась, но увидела, что Драчунья не собирается меня бить, а сама меня боится.

— Ты не знаешь, где кран? Надо намочить полотенце, и кровь ему обтереть.

Драчунья принесла мне мокрое полотенце.

— Хочешь конфетку?

Никакой конфеты мне не хотелось. Но ведь невежливо сказать «нет». Мне и в голову не пришло, что конфету она вынет изо рта.

Чтобы Драчунья не заметила, как мне противно, я быстро проглотила обсосанную карамельку как таблетку.

— Во! А ты, оказывается, своя!

Драчунья опять прибавила ругательство и села на мою кровать. Она даже не взглянула на «земляка» и не стала помогать вытирать кровь.

Вечером пришла мама. На кровати сразу стало уютно от ее большого тела. Она сказала, что папа уехал во Вьетнам и привезет мне оттуда настоящий кокосовый орех.

— А вот этот ее яблоко съел!

Драчунья подошла к нам так близко, как будто это ее мама.

— Ну и на здоровье.

Мама раскрыла сумку и достала оттуда маленький торт.

— А с кремом ей нельзя. При печени нельзя ничего жирного.

Мама испуганно взглянула на Драчунью.

— Здесь совсем немного крема, вы его ложкой соскоблите и съедите торт.

Ну что этой Драчунье надо? Что она все время лезет в чужой разговор? Моя мама врач и лучше знает, что можно, а что нельзя.

Чтобы мама не могла больше поворачиваться к Драчунье, я забрала ее теплые руки в свои. От белого халата привычно пахнет эфиром. Руки чуть шершавые, с пересохшей кожей. Под моими влажными пальцами тихонько бьется голубая жилка.

— Мам, во Вьетнаме война?

— Да, но папа будет в других районах.

— Ты скоро ко мне опять придешь?

— Скоро. Послезавтра.

Я загадала, что если мама обернется в дверях, значит, она меня больше всех любит. Мама обернулась и помахала мне рукой.

— Счастливая ты. У тебя мама врач и ее по блату к тебе, когда хочешь, пускают. А к остальным только по воскресеньям или когда температура 38.

Температура! Вот, что мне нужно, чтобы стать такой же больной, как и все. Если попробовать перед тем, как раздают градусники, попрыгать на кровати, как Драчунья, или поноситься по коридору, как мальчишка с челкой, наверняка поднимется температура.

— Ма-ма, где моя мама, хочу к маме…

Заплакала маленькая девочка с тоненькими косичками, которая лежит у окна. Я отковыряла ложкой кусок торта и подсела к ней на кровать.

— Не хо-чу ничего… У ме-ня все свое есть… Хочу к маме…

Девочка плакала по-настоящему. У нее вздрагивала спина, и дергались косички.

— Во! Опять ревет! Ей мамочка до сих пор еще жопу ватой вытирает.

Драчунья ухватилась за спинку и стала прыгать на девочкиной кровати.

— Не плачь, раз твоя мама приносит тебе передачи, значит, она тебя не бросила. Ты ей напиши письмо.

— Я н-не уме-ею писать!

— Не плачь, я расскажу тебе вьетнамскую сказку.

Сказку вся палата слушала очень внимательно. Драчунья даже забывала скакать на кровати. Я бы и еще одну рассказала, но мне нужно было начинать повышать температуру — скоро градусники принесут.

— Следующим номером нашей программы выступа-ает Дуня Кувшинкина! Отрывок из балета «Лебединое озеро»!

Плакса захлопала в ладоши и засмеялась. У нее были такие же мелкие и редкие зубы как у Блажи.

— Парам-парам-парам-та-та…

Танцевать на цыпочках было трудно, особенно на одной ножке, но я много прыгала и кружилась, как настоящая балерина. Лоб уже мокрый — хорошо, щеки горят — хорошо. Можно градусник ставить.

— У тебя сколько?

— 35 и 8.

— А нормальная сколько?

— 36 и 6. Зря ты бесилась — так температуру не набьешь. Нужно градусник к батарее прижать. И вообще, зачем тебе температура, если к тебе мать и так по блату пускают?

Стыдно. Драчунья и та догадалась, что мне нужна температура. Выскальзываю в туалет. В туалете жарко. Пахнет сохнущими в ведрах тряпками и хлоркой. Из крана капает горячая вода. Градусник выскальзывает из подмышки и начинает ловить капли: кап — попало, кап мимо…

— Ты где болтаешься? Давай градусник. Пора лекарства раздавать.