Он сказал «нет» - [23]

Девушка в нерешительности остановилась у порога. «Так входить или нет?» – спрашивала она себя. В конце концов, Кэтрин решила, что сумеет держать себя в руках и, следовательно, добьется своего – отомстит лорду Грэнби и заставит его сожалеть о проявленном высокомерии. Собравшись с духом, Кэтрин распахнула дверь и вошла. Окинув взглядом комнату, она поняла, что пришла первая.

Комната же действительно была совсем маленькая, вероятно, зимой ее использовали в качестве гостиной, потому что камин казался слишком большим для такого помещения. Мягкая мебель – диван и кресла – была довольно старой, но, судя по всему, заново обитой. Недалеко от дивана стоял итальянский столик с откидной доской и выгнутыми ножками. Бархатные шторы были голубые, а ковер хоть и выцвел от времени, но все же создавал атмосферу уюта.

Кэтрин начала рассматривать обои, но тут дверь за ее спиной с шумом захлопнулась, и она услышала голос графа:

– Наконец-то мы одни.

Кошка бросается на свою добычу не столь стремительно, как набросился на Кэтрин граф. Девушка и глазом не успела моргнуть, как он развернул ее лицом к себе, заключил в объятия и впился поцелуем в ее губы.

Кэтрин даже не пыталась сопротивляться, вероятно, потому, что все произошло слишком быстро, слишком неожиданно. А может быть, еще и потому, что он очень уж крепко прижимал ее к себе.

Она чувствовала, какие у него твердые мускулы. А вот губы его были совсем не твердые. Казалось, они сливались с ее губами в единое целое. И он все крепче прижимал ее к себе, но Кэтрин по-прежнему не сопротивлялась. Более того, мысли о мщении почти сразу же вылетели у нее из головы. В эти мгновения она забыла обо всем на свете и лишь наслаждалась сладостными ощущениями – такого ей еще ни разу в жизни не доводилось испытывать.

А поцелуй все длился и длился, и Кэтрин казалось, что она вот-вот задохнется... или лишится чувств. В какой-то момент она вдруг почувствовала, что колени у нее подгибаются, но тут Грэнби вдруг прервал поцелуй и, чуть отстранившись, подхватил ее на руки.

В следующее мгновение она поняла, что граф несет ее к дивану. Усевшись, он усадил ее к себе на колени, затем обнял и снова стал целовать. «Это совершенно недопустимо, – промелькнуло у Кэтрин. – Это просто возмутительно... Надо положить этому конец».

Внезапно Кэтрин осознала, что пытается еще крепче прижаться к Грэнби. А затем она вдруг обнаружила, что ее руки лежат у него на плечах, хотя она понятия не имела, как они там оказались. Кэтрин прижималась к графу все крепче и даже сквозь одежду ощущала жар его тела.

Грэнби же чувствовал, что задыхается от восторга. Сейчас ему казалось, что Кэтрин с каждым мгновением становилась все прекраснее, она словно явилась из его снов. Ее чудесные каштановые волосы были уложены в высокую прическу и не скрывали изящества шеи, груди же были высокие и крепкие, и Грэнби с трудом удерживался от желания прикоснуться к ним.

Грэнби уже несколько дней мечтал о ней, мечтал о том, чтобы Кэтрин оказалась рядом с ним, и вот теперь, когда мечта сбывалась, он чувствовал, как его обжигает горячая волна желания. Он представил Кэтрин обнаженной, представил, как она лежит с ним в постели, и сердце его забилось еще быстрее.

Внезапно его рука опустилась на ее ногу, а затем скользнула под юбку. Кэтрин вздрогнула и затаила дыхание, однако не сопротивлялась и не делала попыток подняться, возможно, потому, что другой рукой Грэнби крепко прижимал ее к себе. Когда же ладонь его легла ей на бедро, Кэтрин снова вздрогнула, а потом Грэнби вдруг почувствовал, что она чуть раздвинула ноги, конечно же, инстинктивно, в этом не могло быть сомнений. И все же у Грэнби на мгновение перехватило дыхание – он представил, как срывает с девушки платье и как укладывает ее на диван. Сейчас он нисколько не сомневался в том, что Кэтрин и в этом случае не стала бы противиться. Да, было совершенно очевидно: она уже готова сделать решительный шаг.

Но все же Грэнби сумел взять себя в руки, сумел овладеть собой – он не хотел, чтобы все зашло так далеко. «Ведь я же намеревался только поцеловать ее, – говорил он себе. – Хотел показать ей, что она поддается моим чарам так же, как любая другая женщина. Но что-то вдруг со мной случилось...»

С ним действительно происходило что-то странное. Грэнби почувствовал это в тот момент, когда их губы соприкоснулись. Его внезапно охватило какое-то совершенно необъяснимое ощущение, вернее, чувство. Чувство, прежде неведомое ему. Да, он вдруг понял, что хочет овладеть этой девушкой совсем не так, как многими другими женщинами. Он жаждал чего-то более глубокого, более полного, чем то, что у него было раньше.

Это открытие настолько ошеломило его, что он решил отступить. Да, только поэтому он сумел овладеть собой, только это и заставило его образумиться. «Черт побери, – говорил он себе, – будь у тебя хоть капля здравого смысла, ты бы давно уже уехал в Лондон или в Челтнем. Разделил бы ложе с леди Олдершоу и, через несколько часов, забыл бы о Кэтрин и стал бы самим собой. Неужели ты не понимаешь, что должен как можно быстрее покинуть эту девушку, бежать от нее?»