Он пресытил меня горечью, или Так тоже можно жить - [6]

— Как сегодня холодно.

— А девушки пригласят нас к себе в гости, погреться. Да, красавицы? — спросил Саша.

— Не пригласят, — ответила Таня.

Ей хотелось сказать что-нибудь смешное и хлесткое, но она ничего не могла придумать. Татьяна всегда завидовала людям, которые никогда не лезут за словом в карман.

Максим вновь стал поучать друга:

— Пойми, старик, девушки идут с работы, они устали. Это ты, Золотухин, на лекциях спал, а они пытались вдолбить знания, таким как ты, недоумкам.

Всё это было похоже на спектакль, в котором роли были хорошо отрепетированы. Не первый раз друзья оттачивали свое мастерство диалога. Они зашли за подругами в подъезд и стали подниматься по ступеням вслед за ними. Максим продолжал:

— Пусть девочки пока отдохнут, почистят перышки, а вечером мы все вместе забуримся в кафешку или кино. Согласны, народ?

Девушки остановились у своей квартиры.

— Я согласен, — сказал Саша.

Оля вытащила ключи из сумки и стала открывать дверь, предоставив право решать судьбу их вечера Татьяне.

— Мы никуда не пойдём, нам нужно проверять тетради.

Тане не понравился свой ответ, как-то по-дурацки он прозвучал, при чем тут тетради, она в принципе не хочет с ними встречаться.

Максим осуждающе посмотрел на Таню:

— Будет очень печально, если вы так и засохнете над своими тетрадками. Пока.

И они с Сашей легко сбежали по лестнице вниз.

Глава 2

На этом ресторанное знакомство не закончилось. Прошло несколько недель с того дня, как они ходили в ресторан, но будто — несколько месяцев, настолько навязчивыми оказались новые друзья. Они сталкивались, словно случайно, с подругами на улице, приходили домой, правда, дальше порога так и не продвинулись. Вели себя молодые бездельники так, словно не сомневались, что их приходу рады. «Да любая девушка будет счастлива, если на них обратит внимание хоть один их них. А эти молодые учителки только ломаются. Разумеется, возраст и положение не позволяют им сразу броситься в объятия таких крутых парней. Девушки хотят немного пококетничать, ну что ж, посмотрим, это даже интересно», — читалось на их лицах.

Вероятно в глубине души они, особенно Максим, понимали, что это не просто кокетство, а что-то более серьёзное, но отвергали этот факт, как невероятный. И напрасно подруги пытались что-то объяснить, их слова отскакивали, как мячик от ракетки. Парни в каждой фразе отыскивали какой-то скрытый смысл или неясное обещание. Это был слаженный дуэт, роли в котором были распределены давно. Саша — веселый, разбитной парень, позволяющий себе рассказать неприличный анекдот при девушках, или прозрачно намекнуть о своих сексуальных желаниях. Максим — ироничный сдержанный циник, частенько одергивал Сашку, когда тот якобы чересчур зарывался, или сокрушенно качал головой, как бы извиняясь за друга: «Что поделаешь, такой уж он человек».

Ольга уверяла Таню, что не против любовного приключения, но её не устраивал партнер.

— Знаешь, Кислицына, — рассуждала она иногда по вечерам, — я бы хотела иметь друга, но Золотухин мне не нравится. Ты считаешь, что я слишком придирчива? Да ты посмотри, какие у него губы толстые, и нос широкий. Почти урод. И вообще он кажется тупым. То ли дело Максим — красивый парень.

— Спереди апостол, а сзади черт бесхвостый, — отвечала Таня. — Можешь забрать его себе.

— Заберешь его, как же. Да он с тебя глаз не сводит. Да меня и возраст не устраивает, на три года моложе.

Конечно, насчет возраста Ольга права, но к Саше она чересчур строга, её, как и большинство людей, раздражало в других то, что не нравилось в себе — чересчур полные губы, нос «картошкой». Таня считала Сашу вполне симпатичным парнем, просто на фоне Максима он проигрывал во внешности. Александр напоминал Тане героя русских народных сказок. У него были прямые, совершенно белые, без малейшего оттенка волосы, такого цвета девушки добиваются безжалостным обесцвечиванием перекисью, а ему такие волосы достались от природы, причем он не был альбиносом. Лицо круглое, еще по-детски пухлое, с нежным розовым румянцем на щеках. Брови широкие, светлые и под ними голубые-голубые глаза. Нос действительно «картошкой», и губы слишком полные, но это не портило его. Он казался настолько искренним и открытым, словно все мысли отражаются на этом простодушном лице. Но в глазах светился хитрый ум, с удовлетворением отмечающий смущение собеседника в ответ на его дерзкие шуточки. Простой — да, может быть, но не тупой, нет.

Несомненно, Максим привлекал всё внимание к себе, хоть и был ниже Саши и не так разговорчив. Высокий гладкий лоб, черные прямые брови, тонкий нос, ледяные серые глаза, черствый рот — всё было безукоризненно мужественно в правильном овале лица. И только пушистые густые ресницы не соответствовали надменному взгляду, смягчая его холодный огонь. Прямые волосы пепельного цвета были по-модному коротко подстрижены, придавая общему виду завершенность, отточенность. Но Татьяну эта почти совершенная красота отталкивала, она словно боялась поверить ей, где-то прячется в нем червоточина, должна быть гнильца.

Наверное, вся беда в том, думала Татьяна, что они с Олей своим пренебрежительным отказом уязвили самолюбие ребят, теперь те стараются доказать им, а прежде всего себе, что и в этот раз будет так, как они решили. Но неужели она первая, кто отверг ухаживания Максима? Похоже, он добивался её взаимности не потому, что ему нравилась молодая учительница, а потому что он не привык проигрывать. Удовлетворившись, он быстро бы её бросил, как ребенок бросает, разобрав, дорогую игрушку, которую так слезно выпрашивал у родителей. Но она — не игрушка, которую можно сломать. По характеру она мягкий и уступчивый человек. Но уступчивость её была небезгранична. И если пытались, как ей казалось, сокрушить её гордость, в ней просыпалось упрямство, и тогда Татьяна не узнавала себя. Чаще это происходило в таких ситуациях, когда, трезво рассуждая, гордость надо было прятать в карман.