Он, она и собака - [7]

Видимо, Джейн и Боб уже закончили свои безобразия, потому что я внезапно заметил, как они сидят на краю постели, прикрывшись простынями, и смотрят на меня.

– Боб, это то, что я думаю?

– Похоже на то. Ничего себе!

И они оба расхохотались. Я смущенно прижал уши и попытался выкинуть из головы мальтийскую болонку, однако ее образ и запах продолжали преследовать меня. Я завозился в кресле под двумя настойчивыми взглядами, мой пенис отказывался прятаться обратно и бесстыдно торчал посреди голого пуза.

– Глазам своим не верю! – воскликнула Джейн.

– Да уж, у него огромный, – проворчал Боб. – Просто в половину тела. Чувствую, у меня только что проклюнулись ростки комплекса неполноценности.

– Ой, неужто жеребец Бобби завидует маленькому песику? – расхохоталась Джейн.

– Чему тут завидовать? У собак секс случается куда реже, нежели у людей.

– Тут ты прав. – Хозяйка помолчала. – Слушай, не знала, что собаки возбуждаются, глядя на людей. И потом, в приюте нас убеждали, что он кастрирован.

«Как бы не так», – мрачно подумал я.

– Ну, я читал, будто кастраты Древнего Рима были способны возбуждаться.

– И что, интересно, у них возбуждалось? Глупость какая! Где же ты это прочел?

– В Интернете, наверное. Очередная порция бесполезной информации.

Джейн встала и потянулась.

– Хочу писать, – сообщила она, ничуть меня не стесняясь, и пошла в туалет.

– Место освободилось, приятель, – обратился ко мне Боб. – Можешь перебираться на кровать.

Я уже почти спрыгнул с кресла, когда услышал:

– Где мои трусики?

Я прижал уши к голове, мой взгляд против воли сделался заискивающим. Пять минут назад я, обнюхав трусики, устроился с ними поудобнее и принялся жевать кружево. Возможно, я немного переусердствовал.

– Что это такое? – изумилась Джейн, вытаскивая из-под меня мокрую жеваную тряпку, еще совсем недавно бывшую красивым бельем.

Боб покачал головой, но улыбнулся.

– Видимо, Майлсу понравился твой запах. Я буду последним, кто поставит ему это в вину.

– Ты находишь это забавным? Здорово! А ведь это были очень дорогие трусики!

Я понял, что дорогие трусики Джейн очень дорого мне обойдутся, и еще сильнее прижал уши. Глаза мои буквально приклеились к полу.

– Ты очень, очень плохой пес!

Я почувствовал себя маленьким и жалким. Мне хотелось, чтобы меня простили. Хвост спрятался между ног. Стало очень страшно, что любимая хозяйка отправит меня обратно в приют. Или, того хуже, вышвырнет на улицу!

Я вжался в кресло, представляя худшее. Мне казалось, что пронизывающий ветер уже ерошит мою шерсть, холод пробирает до костей, желудок сводит от голода.

Я был так напуган, что меня едва не стошнило.

– Ой, ой, Джейн, прекрати! Видишь, как у него скривилась морда? Кажется, его сейчас вырвет, – забеспокоился Боб.

– Да уж, вырвет! – возмущалась Джейн. – Моими трусиками! – Тут она поняла, что Боб не шутит, и подскочила ко мне. – Только не на кресле, Майлс!

Однако останавливать меня было поздно. Я едва успел приподняться, как меня вырвало, причем несколько раз. Я уделал все кресло и частично ковер под ним.

Если я думал, что до этого у меня были проблемы, то теперь стало ясно: главные неприятности еще впереди.

К моему бесконечному удивлению, ругать меня не стали.

Джейн осторожно сняла меня, трясущегося от страха, с испачканного кресла, отнесла в ванную и вымыла.

– Прости, что накричала на тебя, малыш, – виноватым голосом приговаривала она.

Каким-то непостижимым образом моя любимая хозяйка поняла, что мне жаль испорченных трусиков.

Конечно, я простил Джейн ее дикие вопли. Мы, собаки, вообще существа незлопамятные. В отличие от некоторых людей.

Глава 3

Небо нависало над городом, выгибаясь вниз, словно беременное брюхо. Я чувствовал, что ничего хорошего от такого неба лучше не ждать.

И не ошибся. Сначала в воздухе начали парить редкие снежинки. Я следил за их легкомысленным полетом через окно гостиной. Иной раз они прилипали к стеклу, и тогда я пытался слизнуть их языком, но ничего не выходило.

А потом небеса просто разверзлись. Посыпался густой снег, довольно скоро заваливший весь город. За окном ничего нельзя было разглядеть, только бесконечный танец белых пушинок. Они то лениво опускались вниз, то рывком взлетали вверх и принимались кружиться в водовороте.

И как назло, это случилось именно в тот момент, когда меня вывели на прогулку. Мне совершенно не улыбалось тащиться на улицу в столь гнусную погоду, но выбора не было: лужа на ковре Джейн считалась страшным преступлением.

– Ну что, пойдем гулять, малыш? – раздался ласковый голос из прихожей.

Я сжался в комочек, надеясь, что Джейн меня не заметит. Но она поймала меня, силком натянула теплый свитер (он греет, но ужасно стесняет движения) и прицепила поводок.

Я уныло вышел на крыльцо.

– Видишь, какие красивые снежинки? – спросила Джейн с восхищением. – Нравится?

Как бы не так! Эта гадость лезла мне в уши, прилипала к ресницам, повисала на длинных бровях, маяча вверху, словно крохотные шапочки. У меня довольно быстро промокли лапы, а противный ветер задувал под хвост.

Короче, снег вновь показался мне отвратительным. Даже теперь, когда я превратился из бродяги в домашнего пса. Все, о чем я мечтал, – это по-быстренькому сделать свои дела и вернуться в теплую, уютную и сухую квартиру. К сожалению, Джейн потянула меня к Первой авеню.