Он, она и пушистый детектив - [16]

— Да, в какой-то мере мне повезло, — согласился Бернар. — Однако это везение, как понимаете, создало для меня некоторые неудобства.

— Почему вы не бежали с драгоценностями сразу же? — спросила Амалия.

Огюстен Бернар пожал плечами:

— Я не мог бросить собаку. Надо было купить ей еды про запас и… И потом, мне в голову пришел отличный фокус. Я не сомневался, что вор явится ко мне гораздо раньше полиции.

— А когда к вам слишком быстро пришла настоящая полиция, вы перегримировались и изобразили рассеянного ученого, — подхватила Амалия. — Чемоданы, которые вы собирали, вы выдали за чемоданы человека, который только что вернулся из путешествия. Ничего не скажу, ловко придумано.

— И все-таки вы обо всем догадались, — усмехнулся Бернар, не переставая зорко следить за Амалией. — Получается, я где-то допустил ошибку?

— Да. К примеру, вы сказали, что платили слуге мало. Однако настоящий скряга никогда не считает, что кому-то недоплачивает. Напротив, он думает, что это в порядке вещей. Затем вы заявили, что только что вернулись из Египта, но для человека, который приехал из жаркой страны, у вас слишком бледная кожа.

— Ах, черт, — пробормотал расстроенный Бернар, — об этом я не успел подумать! Ладно, в следующий раз учту.

— Даже если бы вы это учли заранее, — отозвалась Амалия, — я бы все равно поняла, что вы вовсе не Мезондье.

— Это почему? — насупился вор.

— Из-за Цереры. Вы сказали, что Церера — богиня весны у древних римлян. На самом деле она богиня земледелия. Богиню весны зовут Флора. Как мог такой крупный ученый, как Мезондье, не знать элементарных вещей?

— Сдаюсь, — вздохнул Огюстен. Странно, но почему-то теперь, когда все разъяснилось, он уже не боялся этой красивой, загадочной и, как он только что понял, непростительно умной дамы. — Но у меня есть смягчающее обстоятельство: мне пришлось действовать экспромтом. Пари держу, что Рейно, к примеру, ничего не заподозрил.

— Что говорить о Рейно, если вы даже Валевского сумели провести! Но учтите, он обидчивый малый и наверняка попытается вам отомстить.

— А Бернар? — внезапно спросил мошенник. — Кто вам сказал, что это был именно я? Или вы решили, что никому другому это и в голову прийти не могло?

— О нет, — пренебрежительно отозвалась Амалия. — Не обольщайтесь, сударь, но сама проделка довольно заурядная. Просто Валевский, передавая свой разговор с вами, упомянул, что вы вздрогнули и переменились в лице, когда он назвал имя Бернара. Он-то не обратил внимания на этот факт, ну а я обратила. Кроме того, по поводу вашего замечательного грима я вспомнила, что Огюстен Бернар когда-то был актером в провинции.

— И не только, — улыбнулся Огюстен. — Я еще и в цирке выступал.

— Ну да, ну да, — кивнула Амалия. — Поэтому вам не составило труда казаться то выше, то ниже. Достаточно было лишь двигаться сгорбясь, как старик, или, наоборот, держаться прямо, расправив плечи. Да и очки, конечно, сильно меняют лицо. А теперь отдайте мне драгоценности.

— У меня их нет. — И вор улыбнулся еще шире.

— Месье Бернар, — сказала Амалия спокойно, — я надеюсь, вы не думаете, что я для того выслеживала вас, чтобы прокатиться в вашем обществе до Лиона. Моя подруга очень дорожит этими вещами, это фамильные драгоценности, которые передаются в ее семье из поколения в поколение. И вы мне их вернете.

— Боюсь, это невозможно, — отозвался Огюстен. — Я же сказал: у меня их нет. Больше нет.

Молодая женщина вздохнула.

— Вы их продали? — без гнева, без раздражения, совершенно будничным тоном спросила она.

— Ну да, — лучась улыбкой, подтвердил Бернар. — Ваш знакомый, этот Валевский, так меня напугал, что мне не найти нужных скупщиков, что я поторопился избавиться от вещичек еще в Париже. Не повезло вам, сударыня. Столько труда — и все напрасно!

— Ну, это вряд ли, — отозвалась Амалия. — Во‐первых, я сумела задержать вас и уже дала знать кому надо, так что на первой же станции вас арестуют. А во‐вторых, драгоценности у меня.

— То есть как? — спросил ошеломленный Огюстен.

— Ну вы же не думаете, что я четверть часа беседовала тут с вами лишь для того, чтобы помочь вам уяснить ваши промахи? — спросила Амалия, и взор ее полыхнул золотом.

Огюстен некоторое время смотрел на нее, словно не понимая, на каком он свете, затем схватился за внутренний карман — и испустил слабый стон, поняв, что тот пуст.

— Видите ли, — снисходительно пояснила Амалия, — вы не первый вор, с которым я общаюсь, и поневоле мне пришлось перенять кое-что из вашего профессионального арсенала. А так — ничего особенного, обыкновенная ловкость рук. Кстати, это, случаем, не ваши часы?

И она задорно качнула в воздухе теми самыми часами, которые — Огюстен был готов поклясться — всего несколько минут назад мирно лежали в его жилетном кармане.

Вор тяжело вздохнул и вскинул вверх руки.

— Сдаюсь, — объявил он. — Вы меня переиграли вчистую. Как ловко вы обо всем догадались — просто потрясающе. Нет, в самом деле! Я горжусь, что именно вы поймали меня. Хотя на самом деле…

И в следующее мгновение он вскочил с места и, метнувшись мимо Амалии в проход, с невероятной быстротой бросился прочь.

— Бернар! — крикнула баронесса. — Вам все равно не уйти!