Он, она и ее дети - [16]

— Ну, мне тридцать девять. Разведена. — О Боже, она будто цитирует объявление из раздела «Знакомства»! Неопределенно взмахнув рукой, Крессида сказала: — Но это было много лет назад. Мне нравится жить здесь, в Хестакомбе, и управлять своим крохотным бизнесом. Раньше, когда я работала секретарем в суде, это было простым хобби, но потом я имела глупость завести роман со своим боссом. Естественно, через несколько месяцев все закончилось неприятным разрывом, и после этого мне было очень трудно работать с ним. — «Очень трудно» — это было мягко сказано, но Крессида решила избавить Тома от мрачных подробностей и умолчала о том, что шеф просто выкинул ее на улицу и заменил девятнадцатилетней уличной девкой. — В общем, я уволилась с работы и стала заниматься открытками. Первые несколько месяцев были ужасными — я разъезжала по городам и умоляла владельцев магазинов продавать свои работы, — но вскоре все наладилось. И сейчас… дела идут отлично. Я никогда не разбогатею, однако мне хватает а жизнь и я могу распоряжаться своим временем. Если нужно, я всегда могу освободить день для банджи-джампинга.[12] А иногда мне приходится сидеть ночами и изготавливать пятьдесят приглашений на свадьбу или извещений о рождении. Никогда не знаешь, что тебе закажут в следующий раз, и это мне нравится.

Она выглядит бодрой и уверенной в будущем, верно? Теперь Том не примет ее за павшую духом безработную. Она выглядит необузданной и свободной, непосредственной и импульсивной…

— Для банджи-джампинга?

— А почему бы нет?

Все еще чувствуя себя потрясающе необузданной и свободной — вероятно, на нее подействовало вино, — Крессида ослепительно улыбнулась и небрежно отбросила с лица волосы. Черепаховые гребешки вывались и, звонко стукнувшись о спинку стула, упали на пол патио.

— Ой! — Крессида сдалась: ясно, она не создана для того, чтобы быть необузданной и свободной. — Ну может, не для банджи-джампинга. Если у меня появляется желание отправиться по магазинам, я могу запросто выделить для этого целый день.

— В этом нет ничего зазорного, — закивал Том. — Взять, к примеру, мою бывшую жену — если она на неделе не покупала себе новую пару туфель, то считала, что неделя прошла зря.

— Она была такой роскошной женщиной?

Крессиде самой всегда хотелось быть роскошной, но она знала, что этого никогда не случится. Шик был для нее недостижим. Сколько бы раз она ни отправлялась по магазинам с твердым намерением купить себе какой-нибудь шикарный туалет от известного модельера, все заканчивалось длинными цыганскими юбками, объемными хлопчатобумажными блузами с отделкой бархатом и кружевом и расшитыми жакетами, к которым ее неудержимо тянуло.

— Роскошной? Да в общем-то нет. — Том на мгновение задумался. — Просто Энджи нравилось иметь много нарядов всех цветов. Она всегда была изящной и стильной. Да и сейчас, — добавил он, — остается такой.

«Вот такой мне никогда не бывать», — подумала Крессида. Изящество и стиль предполагают знакомство с утюгом, а она знакома с ним не была. Разве мужчина, который был женат на женщине, умевшей хорошо одеваться, может заинтересоваться кем-то, кто не имеет в доме гладильной доски?

Надо же, куда ее занесло! Бедняга пришел только для того, чтобы поблагодарить ее за помощь.

— Не могу сказать, что Донни ценил это, — спокойно продолжал Том. — Энджи все время пыталась и его заставить одеваться стильно, а ему нравилось носить дырявые трикотажные рубашки из хлопка да камуфляжные штаны. Сейчас я разрешаю ему одеваться как ему нравится. У детей свое представление о том, как они должны выглядеть, правда? Вы тоже должны выработать для себя такой же взгляд.

— Ну, гм…

— Простите. — Увидев, что его слова ошеломили ее, Том сказал: — Я не мог не заметить фотографии в кухне, те, на которых вы с дочерью. Именно поэтому я понял, что вы, будучи родителем-одиночкой, поймете мои проблемы с Донни.

Крессиде следовало бы отшутиться. Но как ни удивительно, она ощутила прилив гордости, смешанной с грустью, — ведь боль можно спрятать, однако она никогда не уйдет полностью. Почему-то слова застряли у нее в горле, и ей пришлось сделать глоток вина.

— Как ее зовут? — поинтересовался Том.

Крессида с трудом выговорила:

— Джоджо.

— Джоджо, — кивнул Том. — И она, кажется, примерно того же возраста, что и Донни?

Его это не касается. Она не обязана рассказывать ему всю историю. Черт, после сегодняшнего вечера она больше не решится поднять на него глаза.

— Джоджо двенадцать. И я ужасно люблю ее. — Крессида заставила себя улыбнуться. Неожиданно она босыми ступнями ощутила шершавость нагревшегося за день камня, которым был вымощен дворик. — Но она мне не дочь. Просто я забочусь о ней.

Глава 8

Тайлер Клейн увидел их на следующее утро, когда въехал в Хестакомб. Двоих детей, выходивших из современного дома на окраине поселка, одетых в шорты, футболки и бейсболки. Пока он не может утверждать наверняка, что это те же дети, но скоро выяснит. Тайлер нажал на тормоз и остановился рядом с ними.

Его обдало жаром, когда он вылез из прохладного салона машины. Выражение, появившееся на лицах детей, свидетельствовало о том, что они узнали его, так что Тайлер получил всю необходимую ему информацию. У одного из них волосы были длиннее, однако в тот день он не ошибся, решив, что перед ним двое мальчишек.