Он говорит, она говорит - [3]

- Из-за вашей правдивости?

- Наверное.

- Не каждый это качество умеет оценить... Получается, что я для вас предсказуемый человек? Если, как вы говорите, у вас ощущение, что все это было уже? То есть, значит, вам даже известно, что я, допустим, в следующее мгновение сделаю или скажу?

- Ну вот, обиделись!

- Ничуть. Просто вы правдивы, я тоже. Чувство повторности мне известно, я его испытывал. Я знаю, откуда оно, но если скажу - тогда вы обидитесь.

- Я не умею обижаться. Меня невозможно обидеть. Скажите.

- Зачем? Вы же знаете, что я скажу. Ведь все повторяется.

- Вы слишком буквально поняли.

- И все-таки догадайтесь, что я собирался сказать?

- Не знаю, сдаюсь.

- Видите, практика опровергает теорию. Так вот, это чувство повторности, повторяемости идет не от того, что вокруг все повторяется, а от того, что, извините, повторяетесь вы. Или даже так: вы зачем-то внушили себе, что все повторяется. Возможно, для спокойствия. Возможно... Ну, не знаю. Только не обижайтесь. Ну, как самозащита, понимаете? К примеру, я совершаю что-то неожиданное. Встаю перед вами на колени. Чтобы не тревожиться, не волноваться, вы заранее говорите себе: это уже было, это повторение - и тому подобное. Вот я встал на колени.

- Ради Бога, тут пыль, зачем?

- Я в виде иллюстрации. Неужели вас заботит только пыль?

- Встаньте, пожалуйста, не смешно.

- Вы обиделись.

- Я не обиделась, но это не смешно, и вообще...

- А что тут смешного? Мужчина перед женщиной на коленях стоит. Это уже было тысячу раз. Миллион раз. Миллионы мужчин пачкали себе колени, стоя перед женщинами. Какая скука.

- Вы меня совсем не поняли.

- Тогда объясните.

- Встаньте сначала.

- Не встану, пока не объясните.

- Вам это не идет.

- Что именно?

- Послушайте, мне неприятно! Давайте закончим...

- Хорошо... Извините... Нет, Ирина, вы все-таки обиделись. Я дурак. Старый олух. Простите меня.

- Да ничего я не обиделась, успокойтесь! Пейте чай, он остыл совсем.

- Остыл... Вы сейчас ненавидите меня.

- Какая ерунда!

- Ирина, я знаю людей и знаю женщин. Я знаю, что такое самолюбие. Его нельзя задевать. А я вечно забываю об этом.

- Вы много на себя берете! Почему вы за меня решаете, что вы задели мое самолюбие? Мне просто смешно было. Видели бы вы себя на коленях! Весьма, извините, неэстетичное зрелище!

- Смотря кто стоит, вернее, смотря кто смотрит на это зрелище. То есть, все зависит от отношения к человеку. Я всегда был сторонник доведения взаимоотношений до остроты, до конфликта: так проявляются характеры и само, собственно говоря, отношение. Благодаря этому эпизоду я понял, как вы ко мне относитесь. Может, годы бы ушли, а тут я сразу понял.

- Отношение мое к вам - хорошее. Но сейчас вы несете, извините, чушь.

- Вы солгали. Соврали, Ириночка. Вы не правдивы. Я вижу, вам сейчас больше всего хочется прогнать меня. Вам неловко, что кто-то увидел ваше стеснение, ваше, как бы это сказать... Вы хотите остаться одна. В чем же дело? Скажите: пошел вон - и я больше никогда не приду.

- Пошел вон!

3.

Нет, не приблизить весну или лето.

Время - своим чередом.

Сказано все. И неспетое спето.

А остальное - потом.

Он говорит:

- У меня был друг - оригинал необычайнейший. Собственно, ничего оригинального в нем не было. Ну, такой служащий аккуратный, это давно еще было, аккуратный, значит, работник, дома и в кругу друзей - либерал, но ничего особенного, жена, двое детей, жизнь от зарплаты до зарплаты и скромное увлечение любительской фотографией. Но вот в его учреждении появилась красавица. Чрезмерная такая красавица - в буквальном смысле: глаза огромные, талия в рюмочку и рост при этом, извините, под два метра. У друга же моего, как у меня, метр семьдесят с чем-то там. Но вдруг он ей понравился. Не знаю чем, но понравился. То да се, она ему говорит: в тебе потенциал неожиданного. Ты сам этого не знаешь. Мой друг, верней сказать, приятель, друзей как-то поразбросало, верней, никуда они не делись, но раньше естественно как-то было называть: вот мой друг, и этот друг, и этот друг. Сто друзей. Возьмемся за руки, друзья. А потом как-то постепенно получилось, то есть не получилось, а понимание пришло - нет, не друзья, а приятели. Теперь - тем более. Так что приятели остались, друзей же... Недавно один из бывших друзей проехал мимо на машине и отвернулся. То есть я точно видел, что он меня заметил, и он, кстати, тоже это понял, но поздно уже было, отвернулся. Что интересно, через неделю позвонил. Конечно, не признался, что меня видел, а, мол, просто так позвонил: как дела, давно не собирались и так далее. Это характерно. Это есть в нас, понимаете? Каким бы человек ни стал, а закваска та еще есть. Сделает подлость - ну, или просто гадкое что-нибудь... И начинает его сосать - и вот, звонит...

- Они поженились?

- Кто?

- Ваш друг, приятель - и эта чрезмерная женщина?

- Да. Никто и предположить не мог. Ну, не то чтоб поженились. Сейчас это называют, кажется, бой-френд, герл-френд, да? Но я абсолютно точно знаю, что от жены он уходить не хотел, детей любил. Однако магия этих ее слов про его потенциал... Манящая, так сказать, магия... А может, и не в этом дело, не мне судить. Вздумалось ему тут же этот потенциал продемонстрировать. Плечи хилые расправил, глаза цыплячьи по-орлиному поднял, - и уже ему в учреждении скучно, устроился куда-то то ли грузчиком, то ли сторожем, типичная история, а сам отдался свободному творчеству, поскольку его красавица сочла его гениальным фотохудожником. Пробивная девица оказалась, между прочим, она ему даже выставку сумела устроить, журналистов на нее согнала, телевидение пригласила. Но не в этом суть. Суть в том, что мучить стал себя человек бесконечно. Отпустил длинные волосы, бороды, джинсы напялил драные - и только думает о том, как поступить пооригинальней. Из управления культуры тетя была на этой выставке, подошла к нему - с добрыми словами, либеральная тоже тетя была. Нормальный бы человек: спасибо, очень приятно. А он ей вдруг: тяжелая у вас, говорит, работа, нужно постоянно делать вид, что разбираешься в искусстве. Тетя, естественно, обиделась. Никаких после этого выставок. Стал он выпивать - шумно, с дебошами, публично. И не потому, что пить хотелось, а - для оригинальности, имидж создавал, как сейчас сказали бы. Но красавице, видимо, такой имидж знаком уже был, бросила его, остался он на бобах. Ему бы в лоно семьи, в ножки поклониться, но он же оригинал уже до мозга костей, ему быт претит уже, он от фотографии на живопись переключился, верней, на особенный такой жанр - по картону углем. Ясное дело, краски дело дорогое, да и фотоматериалы тоже, сам занимался, знаю, а тут средств для художества целые горы - в котельную устроился кочегаром, где углем топили...