Оморка — бумажный остров - [7]

— На всех…

— А ты давай Зебку ищи. Мазью его намажем.

— Сейчас… — обещает Виталик, а сам с седьмого этажа никак не сведёт.

А на седьмом — дядя Юра. Стоит на своём балконе и курит. И в бинокль всё это видно. Видно, как дядя Юра пускает колечками дым, видно, как усмехается и что-то говорит в сторону двери. И хотя ни слова не слышно, зато видно, как он губами шевелит, как головой кивает.

— Он жене своей что-то интересное рассказывает…

— Кто?

— Дядя Юра, конечно…

— А ты откуда знаешь, что жене?

— Да вижу по лицу…

— Ну-ка дай и я погляжу.

Теперь Сашка оглядел дом и на балконе седьмого этажа увидел маленькую фигуру. Догадаться можно, конечно, что это дядя Юра. Но понять по лицу, что он разговаривает со своей женой, — нет. Даже сказать точно, что это обязательно дядя Юра, тоже нельзя. А вдруг это его брат или товарищ? Лицо-то издали не разглядишь! Что же это Виталик сочиняет? Что это с ним?

Сашка смотрит на друга и вдруг обрадованно заявляет:

— Полезная вещь — бинокль!

— Ещё бы! — отзывается Виталик, снова овладев биноклем. — Можно даже увидеть заранее, когда мать идёт с работы. Она ещё вон где будет, а ты уже видишь: злая она или добрая… Пока дойдёт — все беспорядки в доме убрать можно… если что нечаянно натворишь… На место положить, если взял, чего нельзя трогать…

— Конечно, — соглашается Сашка, — только ты Зебку ищи! А то мы ему спину никак не намажем…

— Намажем… Да этим биноклем кого хочешь найти можно!

— Давай я поищу, что ли… — И Сашка тянется за биноклем.

— Погоди, — просит Виталик, — дай мне ещё немного…

— А мне, думаешь, не хочется?..

— Погоди… Вон он, Зеба… — И Виталик отдаёт бинокль Сашке. — Туда, туда гляди… Он возле склада… Эх, бедняга… Да я бы этого Тольского… знаешь…

— Вот. Бабушка мази для Зебки дала…

Склад находится за булочной. Но пока ребята добегают до булочной, Зебки там уже нету. Обошли булочную. И там Зебки нет. Обошли помойку. Заглянули в щель забора, окружавшего строительный склад. Щели в заборе теперь узкие. Склад недавно пришлось обнести новым забором. Старый забор наполовину сгорел. Пожар здесь был самый настоящий, потому что горел битум… Битум, хотя он и твёрдый как камень, горит сильно, при этом плавится и льётся наподобие смолы. Горит он с чадом и высоко выбрасывает пламя, а по земле растекается расплавленная чёрная лава.

Пожар этот устроили ребятишки. Они раздобыли спички и хотели разжечь маленький костёрик. Взрослые всегда ведь запрещают игру со спичками, и потому ребята спрятались за высоким забором строительного склада. От недавнего дождя мусор был сырой. Зато бумажные мешки, в которых хранился битум, были в несколько слоёв, и какой-нибудь из слоёв непременно должен был загореться. Решили испробовать. Бумажный мешок вспыхнул сразу. С этого и начался пожар.

На складе лежала гора — тонн в пятьдесят — битума. И вся эта гора вспыхнула. Раздался такой сильный треск, словно великаны разломали разом сотни крепких новых досок. Взрослые с верхних этажей дома, услыхав этот оглушительный треск, кинулись к окнам. Потом с напряжением и тревогой стали звать каждый своего.

— Серёжа! Саша! Виталик! Алёна!

Взрослые надрывались в крике. Другие уже стремглав летели на пожар. Кто-то притащил воду в пластмассовом ведёрке.

— Не надо! Не надо воды! Это же нефтебитум!

Кто-то визгливо кричал в телефонную трубку:

— Адрес? Адрес пожара — Новосельская. Да! Новосельская! Что горит? Битум горит! Вот что…

Чёрный султан смрадного дыма заслонил солнце, и теперь уже все телефоны округи были заняты только тем, что требовали:

— Немедленно! Сейчас же! Здесь могут быть жертвы!

— Знаем. Будем. Уберите с пожара детей!

Пожарники отвечали без суеты, да так, словно видели всю картину своими глазами.

Вокруг склада стоял деревянный забор из старых, почерневших от времени досок. Часть забора, у которого лежал битум, уже пылала. Пламя рвалось сквозь его широкие щели. А из-под забора выливался расплавленный битум.

— Уберите детей! Уберите детей! Под ноги льётся расплавленная лава!

Кто-то поднял на руки Алёну Гунькину, буквально взметнув её над собою. Алёнины ноги были в опасности.

— Пустите! — вопила она. — Пустите сейчас же!

Она болтала в воздухе своими дошкольными ногами и не переставала повторять:

— Я должна! Я должна всё увидеть! Пустите меня! Сейчас же!

В это время к дому подкатил дядя Юра на своём «Москвиче». Он остановил машину возле обочины, подбежал к забору и, широко взмахнув рукой, отодвинул толпу на несколько шагов. Затем дядя Юра сильно рванул забор на себя и тут же отскочил в сторону. Горевшая часть забора сразу отделилась и рухнула на землю.

Затем дядя Юра подбежал к другому концу пылавшего забора и вместе с другими взрослыми повалил забор и там. Огонь дальше по забору не пошёл. Конечно, часть его сгорела. Но всё-таки это была… часть! Кое-что удалось спасти. И ребятишки с особым восхищением и даже с некоторой завистью смотрели теперь на дядю Юру.

На пожаре, конечно, очень скоро появилась и тётя Зоя — новый домком.

Довольно грузная тётя Зоя сейчас летала как пушинка. Многочисленные медали, развешанные на её могучей груди, при этом издавали беспорядочный звон. Красивая причёска тёти Зои развалилась. Она энергично схватила за руки взрослых и попросила других тоже взяться за руки. Образовалась прочная цепь, которая теперь настойчиво отодвигала толпу ребятишек, отгоняла их, так и льнувших к самому огню.