Omnia vincit amor, или Грешная любовь - [4]

МИХАИЛ. Я не в тюрьме был — в лагере. У нас говорят — на зоне. Святых отцов приходит достаточно. Даже иностранцы и все рассказывают о Боге.

АГАФЬЯ. Задавят иностранцы нас, православных, задавят. Наоткрывали церквей, сманивают молодежь. Теперь и до тюрьмы добрались. Посланцы сатаны!

ВАСИЛИЙ. Те, кто по тюрьмам ходят, хоть Христа признают. А сколько расплодилось шарлатанов и самозванцев, новых мессий! Вот кто мутит бедный народ, разобщает православных!

МИХАИЛ. Я слабо в церковных делах. Все рассказывают про Христа, призывают каяться и не грешить. Разве плохо? Многие зэки крестились, собираются выйти на свободу и завязать. Песни сочиняют про Христа и покаяние.

АГАФЬЯ. Господь все видит и воздаст каждому.

ВАСИЛИЙ. Михаил славился в колонии своими песнями.

МИХАИЛ. Зэки сочиняли. Я только пел.

ЕЛЕНА. И о чем поют?

МИХАИЛ. Разные. Как вор раскаялся, душегуб просит прощение у матери. О продажном прокуроре, измене любимой… Больше о доме, вспоминают детство.

ВАСИЛИЙ. Может, споешь что-нибудь, мама и Алена послушают. Не верят, что в песнях осужденные чаще раскаиваются, нежели гордятся своими подвигами.

МИХАИЛ. Сейчас, здесь? Вы даёте, батюшка!

ВАСИЛИЙ. А что? Алена, неси гитару, послушаем, пока на стол накрываете.

ЕЛЕНА (выходит и возвращается с гитарой). Надеюсь, песни пристойные.

МИХАИЛ. Без матерков. Все равно стесняюсь. (Берет гитару, перебирает струны).

ЕЛЕНА. Если пристойные, спойте. Послушаем.

ВАСИЛИЙ. Что ты, словно красна девица? Давай, не стесняйся!

Михаил начинает негромко. Поет что-то религиозно — блатное, возможно из репертуара Гинтаса Абариоса или радиостанции "Шансон". Тем временем Лена приносит посуду — тарелки, что-то из еды, все садятся за стол.

АГАФЬЯ. Со смыслом песня. Не то, что голопузые орут по телевизору.

ЕЛЕНА. Берет за душу. Прямо новелла. Кусочек жизни.

ВАСИЛИЙ. Помолимся! (Все встают). Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе, Царю Небесный Дорогой Господь! Мы благодарим тебя за этот прекрасный день. Спасибо за освобождение Михаила. Спасибо, что не оставляешь нас своим вниманием. Прости за наши прегрешения. Благослови и раздели с нами нашу трапезу. Отче наш, иже еси на небесах, да святится имя Твоё; да приидет Царствие Твоё; да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днес; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим: и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Яко Твое есть Царство, и сила и слава во веки. Аминь.

АГАФЬЯ и ЕЛЕНА. Аминь! (Все садятся, принимаются за еду).

АГАФЬЯ. Может по рюмочке, отметим начало новой жизни Михаила? Я достану.

ВАСИЛИЙ. Не против.

АГАФЬЯ. (Достает из шкафа бутылку красного вина, рюмки, поворачивается к Михаилу). Ты, наверное, водочки выпил бы. Нет у нас в доме.

МИХАИЛ. За освобождение выпью всё, что нальете.

ВАСИЛИЙ (разливает по рюмкам). Обойдемся без длинных речей. За твою новую жизнь, Михаил! (Крестит). Храни, тебя Бог!

ЕЛЕНА. Аминь!

З а т е м н е н и е

2. Кабинет отца Василия при церкви. Икона, огромный портрет Святейшего Патриарха всея Руси Кирилла, церковный календарь. На столе оригинальные часы, Библия и несколько священных книг. На книжной полке еще книги. Кабинет вначале пуст, Василий вводит Юлию, держит её за руку и никак не насмотрится.

ВАСИЛИЙ. Не могу поверить! Моя Юлька! Подросла немного, или мне кажется?

ЮЛИЯ. Померяемся! (Становятся спинами друг к другу, измеряют рост). Почти догнала.

ВАСИЛИЙ. Не забыла! (Поворачивает её к себе, держит за обе руки). Дай, насмотрюсь… Та же улыбка, зеленые глаза. Не изменилась!… Почему не писала?

ЮЛИЯ. Не решалась.

ВАСИЛИЙ. Изменница!

ЮЛИЯ. Возмужал… Облачение тебе идет.

ВАСИЛИЙ. Профессор… Не могу представить. Перед глазами девчонка с косичками! И вдруг вижу взрослую, уверенную в себе красивую женщину.

ЮЛИЯ. Не разочаровался? Тоже не могла представить взрослым… Тридцать лет прошло! Жизнь пролетела в одно мгновение. Всё будто вчера. Школьные вечера, свидания, ссоры, поцелуи.

ВАСИЛИЙ. Сейчас вижу, слышу прежнюю Юльку. Насмешницу и озорницу. Жаль, не подергать за косички.

ЮЛИЯ. Нет давно косичек.

ВАСИЛИЙ. Без них прическа великолепная. Если муж не запрёт в клетке, уведу! Тоже ученый?

ЮЛИЯ. Муж объелся груш. Долго рассказывать. Разошлись. Лет пятнадцать как. Сына одна воспитала, выучила. На "УРАЛМАШе" зам. начальника цеха. Женат, растет сын Лёнька — внук мой. Ты, слышала, отстаешь. Дочь только собираешься выдать замуж.

ВАСИЛИЙ. Надеюсь. Что мы всё стоим? (Садятся, Василий придвигается ближе к Юлии).

ЮЛИЯ. С женой, что случилось?

ВАСИЛИЙ. Радиации где-то схватила, заболела белокровием. Диагноз поставили не сразу. Время упустили.

ЮЛИЯ. Такое, к сожалению часто. Москву, в Каширку возил?

ВАСИЛИЙ. Там и призвал Господь. Похоронили здесь, на родине, рядом с моими.

ЮЛИЯ. Прости, напомнила о печальном. Не подумала.

ВАСИЛИЙ. Ничего, отошел уже. Смирился.

ЮЛИЯ. Не попадет тебе, — принимаешь в храме? Я ведь по разным церквам хожу. Больше по протестантским. Религиозные течения изучаю. Православную церковь порой критикую.

ВАСИЛИЙ. Протестанткой не стала?

ЮЛИЯ. Протестанты ближе к учению Христа. Для меня все христиане едины. Не принимаю я разделения на католиков и протестантов, православных и старообрядцев. Цель у всех одна, пути разные. Вспомни слова святого Августина: "В главном единство, в спорном — свобода, и во всем — любовь".