Омен. Пенталогия - [12]

– Пожалуйста.

– Ну, вот, хотя бы: у нас принято, чтобы слуги ели вместе, а посуду мыли по очереди.

Торн посмотрел на Катерину. Очевидно, ничего страшного в этом не было.

– Она с нами никогда не ест, – продолжал Гортон. – Наверное, она спускается после того, как все поедят, и берет еду для себя.

– Понимаю, – сказал Торн с напускной озабоченностью.

– И потом оставляет свои тарелки.

– Я думаю, можно попросить ее больше так не делать.

– Также у нас принято не выходить на улицу после того, как в доме погасили свет, – продолжал Гортон, – а я не раз видел, как она среди ночи шла в лес. И шла очень тихо, явно надеясь, что ее никто не услышит.

Торны задумались, сказанное очень удивило их.

– Это как-то странно… – пробормотал Джереми.

– И еще одно деликатное дело. Вы уж меня извините, – сказал Гортон, – но мы заметили, что она не пользуется туалетной бумагой. Мы не меняли рулон в ее кабинке с тех пор, как она появилась.

На заднем сиденье Торны переглянулись. История становилась непонятной.

– Я думаю, что она делает это в лесу, что совсем не похоже на поведение цивилизованного человека.

Наступило молчание. Торны были ошеломлены.

– И еще одно, сэр. Еще одно плохо.

– Что еще, Гортон? – со страхом спросил Торн.

– Она заказывает по телефону разговоры с Римом.

Закончив свою речь, Гортон отыскал свободное место между машинами и быстро выехал из пробки. Пейзаж замелькал перед глазами. Катерина и Торн тихо переговаривались, изредка поглядывая друг на друга.

– Сегодня она вела себя вызывающе, – сказала Катерина.

– Ты хочешь ее уволить?

– Не знаю. А ты?

Торн пожал плечами.

– Похоже, что Дэмьен к ней привык.

– Я знаю.

– С этим надо считаться.

– Да, – вздохнула Катерина. – Конечно.

– Но ты можешь ее уволить, если хочешь.

Катерина помолчала немного.

– Я думаю, она сама уйдет.

Дэмьен сидел между ними, уставившись в пол; Машина въезжала в город.

Церковь Всех Снятых была гигантским строением. Здесь слились воедино элементы архитектуры XVII, XVIII, XIX и XX веков. Огромные входные двери были всегда открыты, внутри днем и ночью горел свет. Сегодня лестница, ведущая к дверям, была покрыта ковром цветов, и по обе ее стороны стояли торжественно одетые шафера. На торжество собралось множество людей, и охранники с трудом сдерживали толпу. Это отнимало много времени, и лимузинам пришлось выстроиться в цепочку в ожидании своей очереди. Они подъезжали к дверям церкви и высаживали пассажиров.

Лимузин Торнов из-за опоздания оказался позади остальных машин. Здесь охраны не было, и люди окружили машину, бесцеремонно заглядывая внутрь. Автомобиль медленно продвигался вперед, а толпа все сгущалась. Задремавший Дэмьен очнулся, и его испугали люди, заглядывающие в окна. Катерина прижала мальчика к себе и посмотрела вперед. Людей становилось все больше, они уже начали толкать машину. Уродливая голова гидроцефала приблизилась к окошку, и он начал стучать по стеклу, как будто просился в машину.

Катерина отвернулась, ей стало нехорошо, а урод расхохотался и понес какую-то чушь.

– Боже мой, – сказала Катерина, поборов тошноту. – Что здесь происходит?

– Затор на целый квартал, – ответил Гортон.

– Объехать никак нельзя?

– Машины стоят бампер к бамперу и сзади, и спереди.

Стук по стеклу продолжался, и Катерина закрыла глаза, пытаясь не слышать все усиливающийся неприятный звук.

– Неужели никак нельзя отсюда выбраться? – взмолилась она.

Дэмьен тоже разделял тревогу матери, в его глазах появилось беспокойство.

– Все хорошо… все в порядке, – успокаивал малыша Торн, заметив его тревогу. – Эти люди нас не обидят, они только хотят посмотреть, кто сидит в машине.

Но глаза ребенка начали расширяться от ужаса, только смотрели они не на толпу, а выше, – на поднимающийся совсем рядом шпиль церкви.

– Не надо бояться, Дэмьен, – сказал Торн. – Мы идем смотреть свадьбу.

Страх ребенка усиливался, лицо его напряглось. Машина неумолимо приближалась к церкви.

– Дэмьен…

Торн взглянул на Катерину, не спускавшую глаз с ребенка. Лицо Дэмьена стало совсем каменным, он весь сжался, хотя толпа давно отступила, и перед ними предстал величественный собор.

– Все в порядке, Дэмьен, – шепнула Катерина. – Люди уже ушли…

Но взгляд ребенка был по-прежнему устремлен на церковь, а в глазах застыл страх.

– Что с ним случилось? – резко спросил Торн.

– Не знаю.

– Что с тобой, Дэмьен?

– Он перепуган до смерти.

Катерина протянула мальчику руку, и он вцепился в нее, с отчаянием заглядывая в глаза то ей, то Торну.

– Это всего лишь церковь, дорогой, – напряженно выговорила Катерина.

Мальчик резко отвернулся. Губы у него пересохли, он начал впадать в панику: дыхание стало прерывистым, кровь отхлынула от лица.

– Боже мой! – ахнула Катерина.

– Ему нехорошо?

– Он весь как лед. Холодный как лед!

Лимузин резко затормозил у церкви, дверца распахнулась: один из шаферов протянул руку Дэмьену, и тот забился в ужасе, вцепившись в платье Катерины.

– Дэмьен! – закричала Катерина. – Дэмьен!

Она пыталась разжать его пальцы, но он держался за платье со все большим отчаянием.

– Джереми! – Катерина теряла самообладание.

– Дэмьен! – крикнул на него Торн.

– Он рвет мое платье!

Торн наклонился к ребенку, но мальчик еще сильнее вцепился в мать, царапая ее по лицу, хватаясь за волосы, отчаянно пытаясь удержаться.