Олух Царя Небесного - [34]
Нарисованная пером триумфальная арка упиралась в небеса. На ней лошади тащили колесницы. Люди на мостовой были похожи на чернильную пыль, которая брызнула с пера, зацепившегося за бумагу.
Вошла мать, бесшумно ступая по цветам на ковре. Расстелила на черной стеклянной столешнице тряпочку и поставила на нее тарелку. На тарелке лежали ломтики хлеба с кусочками колбасы и крутые яйца.
— Цветная?! — удивилась она, беря в руки журнал.
— Да.
— Не могу на него смотреть.
Подойдя к окну, она приподняла занавеску. Сказала, что вчера проходил кто-то в полосатой лагерной робе. Но слишком молодой. Отпустила занавеску и взяла пустую тарелку.
— Чаю?
— Только крепкого, — попросил я.
— Ты пьешь заварку, — вздохнула она, уходя.
После журнала с Гитлером цветные фото попадались уже в каждом номере. Бело-розовые солдаты купались в голубом озере. Белокурые или медноволосые. Смеялись и брызгались водой, не обращая на меня внимания. Я закрывал и открывал глаза, а они оставались на прежнем месте. Пока они были в воде, преимущество было на моей стороне. Правда, от вставленных в козлы винтовок, рядом с которыми лежали рюкзаки с притороченными одеялами, их отделяло всего лишь несколько шагов. На берегу стоял офицер в мундире feldgrau[32] с желтым хлыстом под мышкой. Повернувшись к озеру спиной, он разговаривал с фельдфебелем, который стягивал через голову рубашку. Если бы солдаты в воде предупредили офицера, он бы вытащил пистолет из кобуры и выстрелил, прежде чем я успел бы вырвать страницу и разорвать ее в клочья.
Витраж собора, точно огромное колесо от телеги, переливался разными цветами. Химеры с галерей смотрели на стоящий внизу оркестр. Солнце отражалось в медных трубах и тарелках. Барабанщики подняли палочки над висящими на ремнях барабанами. Дирижер поглядывал на знаменосцев. Высокий блондин с забинтованной головой держал знамя, похожее на повязку у Гитлера на рукаве. С обеих сторон от него шагали солдаты с саблями наголо. За ними двигалась колонна изнуренных парней в касках. Между колонной и тротуаром ехали верхом покрытые дорожной пылью офицеры. Из-за столиков перед кофейней привставали люди, чтобы лучше видеть.
Синеватый металлический треножник был врыт в снег. На нем повис пулемет с прицелом, похожим на паутину. Ручки со спусковым крючком касались лица лежащего рядом солдата. Над шарфом, которым он замотал нос и уши, виднелись розовые щеки и заиндевевшие брови. Голубые глаза внимательно изучали белое поле, вплоть до зловещей линии леса. Снег засыпал остовы танков и трупы в желто-зеленых шинелях. Окоченевшими пальцами, торчащими из обрезанных перчаток, солдат вставлял патроны в свисающую с пулемета ленту.
В одном из журналов на картине был изображен светло-желтый взрыв. Чем дальше от места взрыва, тем было темнее. Дул ветер, и в воздухе кружились струйки песка. Из темноты проступали тени танковых башен с дулами, плюющимися огнем. Картина висела в музее. Перед ней, спиной ко мне, стояли дед с внуком. Лиц я не видел и не мог по их выражению распознать, какие это танки — немецкие или английские. Мне-то был известен только русский танк Т-34.
Вошла мать с чаем. Поставив стакан на столик, подошла к роялю и подняла крышку клавиатуры. Тряпочкой, с которой никогда не расставалась, стала протирать клавиши.
— Может, тебе научиться играть на рояле?
Стакан вылетел у меня из рук, и я облился кипятком. Вскочив с кресла, оттянул горячую материю от груди. Мать, расстегнув пуговицы, стащила с меня рубашку. Вспомнила, что у нее есть простокваша, и побежала за ней на кухню. Меня отправила в ванную, и сама туда пришла вслед за мной.
— Ну как? — спросила она, намазывая меня густой белой жидкостью.
— Болит.
— Но поменьше…
— Да.
Мы сели на край зеленой ванны. Пол, стены и даже потолок были выложены кафелем того же цвета. Свет, проникающий через окно под самым потолком, растворялся в зелени. Только краны и решеточка на дне биде поблескивали серебром. Мать пустила горячую воду, чтобы смыть с рук простоквашу. Над фарфоровой раковиной поднялся зеленоватый пар.
— А все потому, — сказала мать, — что ты пьешь лежа, как падишах. Такого я еще не видела! Михалу ничего не говори. Не надо его волновать. И унеси наконец эти журналы в детскую.
Вторая бело-кремовая дверь из холла вела в столовую. Я ходил туда смотреть на люстру. Из середины потолка на толстой цепи свисал бронзовый шар с восемью изогнутыми лапами. На концах у них горели электрические свечи, заканчивающиеся лампочками в форме свечных огоньков. К шару цепью потоньше был прикреплен двуглавый орел. Головы, увенчанные коронами, смотрели в разные концы овального раздвижного стола, про который Винклер сказал, что это чиппендейл.
Иногда за стол, на мягкие стулья с высокими спинками усаживались приглашенные к обеду инженеры из Кракова, которые отправлялись на запад принимать по закону о возврате утраченной собственности нефтезаводы или оттуда возвращались. В сторону фронта они ехали в оливково-зеленых «виллисах», обратно — на немецких грузовиках с кузовами, закрытыми крепко обвязанным веревками брезентом.
После обеда гости пили кофе, который мать молола в мельнице и заваривала по-турецки в чашках. Накладывая себе сахар, они жаловались, что в Кракове и Лодзи яблоку негде упасть. «А кто их заставляет там сидеть?» — спрашивала потом мать, принося мне в салон бутерброды. Инженеров она не любила. Интересно, кто из них бил евреев в Политехническом? Михал всем верит, но она-то свое знает. Ездят, чтобы наворовать побольше! Под брезентом привозят мебель и ковры, а не станки. Какой там возврат собственности! Русские ничего не возвращают. Сами «реквизируют» часы у прохожих на улицах.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сборник отразил размышления фантастов о роли науки, её месте в жизни человека, о моральных аспектах деятельности ученого и пагубности некоторых опасных открытий. В сборнике представлены новые произведения советских писателей-фантастов, посвященные различным проблемам физики, химии, биологии, психологии. Здесь же читатель найдет рассказ двух польских авторов, а также обстоятельную статью доктора филологических наук Ю. Кагарлицкого, рассматривающего некоторые аспекты научно-фантастической литературы.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевёл коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевёл коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.