Оливия Джоулз, или Пылкое воображение - [16]

– Привет, – холодно проронила Сурайя, ленивым жестом отводя со лба роскошные волосы, – чтобы они тяжелой волной рассыпались по ее плечам. «Ах, так?!» – подумала Оливия. Она всегда ненавидела баб, картинно поправляющих волосы. Демонстрация пошлого женского тщеславия: якобы незаметное любование своей шевелюрой – «все смотрят на меня и на мои потрясающие волосы». Способ привлечь внимание – «я так устала от этой гривы». Можно подумать, волосы поправляют вовсе не для того, чтобы они не лезли в лицо. Эй! Как насчет заколки или ленточки, если они так мешают?

– Это не Вы пишете о косметике в «Elan»? – промурлыкала Сурайя. Без шпильки не обошлось...

– Правда? – оживился Майкл. – Держите-ка: мол карточка – там же и адрес моего сайта. Я специализируюсь на микроподтяжках лица. Уникальная техника! Это я делал подтяжку Деворе – через три минуты она вышла на сцену получать эм-ти-вишную премию!

– Правда, она выглядела на все сто? – подхватила Сурайя.

– Вы меня извините? – Пьер сделал ленивое движение. – Мне пора к моим игрокам. Хозяин, который выигрывает в карты, не подарок, но хозяин, который выигрывает и на середине бросает игру... Это уж совсем никуда...

– Ну конечно, надо возвращаться, – оживилась Сурайя. «Какой же у нее странный акцент, – мелькнуло в сознании Оливии. – Что за дикая смесь: растягивает гласные, как это делают здесь на Запад ном побережье, а послушать, ЧТО она говорит, – девица из Бомбея, разве что из приличной семьи...»

– А то там уже слышится ропот недовольства, – Сурайя хотела оставить последнее слово за собой.

Майкл Монтерозо смотрел вслед уходящему Феррамо с нескрываемым разочарованием. Пожалуй, сейчас Оливия могла не напоминать себе затверженное правило: «Никому нет до тебя дела», это было явно лишним. В повадках Майкла все выдавало человека, который познал успех весьма поздно, но теперь вцепился в него мертвой хваткой и был намерен выжать из своей удачи все, что можно. Он рассеянно кивнул Оливии и стал шарить взглядом, нет ли поблизости более перспективного собеседника, чем какая-то журналисточка. Увидев подходящий объект, Майкл блеснул белозубой улыбкой.

– Трэвис! Как дела, старина?

– Спасибо, не жалуюсь. Рад тебя видеть.

Этот тип, обменявшийся с Монтерозо крепким мужским рукопожатием, был чертовски привлекателен: голубые глаза, волчий взгляд... Но Оливию едва не трясло от отчаянья.

– Как дела? – наседал Монтерозо. – Как роль?

– Не жалуюсь, не жалуюсь... Немного пописываю, немного работаю на этих модников, плюс колонка советов...

«Видно, не очень-то есть на тебя спрос на съемочной площадке...» – подумала Оливия, сдерживая улыбку.

– Оливия, ты, я вижу, познакомилась с Трэвисом Бранкато! Знаешь, что это он пишет сценарий для фильма, который запускает Пьер?

Чувствуя тяжесть на сердце, Оливия вежливо выслушала все, что Мелисса «имела ей сказать», и поспешила ретироваться – чтобы тут же нос к носу столкнуться с этими кретинами из «Break»! Ну, вылитые Бивис и Батхед! Они тут же поспешили с восторгом выложить ей, что в фильме Феррамо будут играть серфингистов, и познакомили с красивым темнокожим инструктором по дайвингу. Тот работал на отельчики, что расположены за чертой города, а в Майами приехал, чтобы забрать клиентов из «ОкеанОтеля». Он предложил провести ее завтра, в первой половине дня, по кораблю, а потом, может быть, и сплавать нариф: «Подозреваю, что работы у меня завтра особо не будет. Сегодня был всего один клиент. И того пришлось везти обратно: покуда я вез его на риф, выяснилось, что у него вшит кардиостимулятор!»

Тут Оливии опять не повезло, потому что явилась Мелисса, которая принесла пресс-релиз о новом фильме, том самом, что продюсирует Феррамо. Неугомонная пиарщица вывалила на нее кучу ненужной информации, включая ту, что Уинстон, инструктор по дайвингу, тоже примет участие в этом проекте в качестве консультанта по подводным съемкам. Волей-неволей, Оливии пришлось признаться: дело не в том, что она приглянулась Феррамо. Предполагалось, что она напишет статью о его новом фильме.

Оставив толпу, Оливия прошла в дальний конец террасы. Ее жгло разочарование, и она была зла на себя за то, что, как дурочка, дала себя использовать. Оливия уставилась на море, но никакого моря видно не было – спустилась ночная тьма. Невозможно было разобрать, где кончаются дюны и начинается пляж. Было только слышно, как волны накатывают на берег. В конце террасы удалось разглядеть железную винтовую лестницу, ведущую на крышу. Пожарный выход? Оглянувшись – не видит ли кто-нибудь, – Оливия поднялась наверх и оказалась на небольшом пятачке, укрытом от посторонних глаз деревянной обшивкой. Девушка уселась на корточки, спиной к ветру. Завернулась в накидку. Если бы Феррамо был бен Ладеном, это был бы один расклад. Если бы он был умным, солидным бизнесменом, положившим на нее глаз, – другой. Но он... Он был всего лишь дешевым плейбоем, окружившем себя целым гаремом снедаемых честолюбием дурочек (и дурачков), используя съемки фильма как предлог. Фильма, который никогда не выйдет на экраны. Но этим простофилям такое даже не приходит в голову. Они готовы на все.