Ольга - [41]

Доведя свой личный счет до шестидесяти, Андрей, чувствуя, что начинает выходить за рамки разумного риска, поставив несколько растяжек из имевшихся при нем гранат, вернулся на основную позицию. Там собрал остальные гранаты и расставил их растяжками по дуге, окружив основную позицию импровизированным минным полем. По одной оставил себе и напарнику.

— Молись Савелий, чтоб на нас никто не наткнулся. А я пока постараюсь им дорогу к нам загородить.

Японцы уже находились на расстоянии чуть больше ста метров от их основной позиции. До линии окопов оставалось около трехсот метров. Ближе они не лезли, окапываясь и накапливаясь за неровностями на этом рубеже. Солнце незаметно перевалило за полдень. Начался очередной обстрел позиций батальона. Даже такому неопытному бойцу как Андрей, было понятно, что после окончания артподготовки последует решительный рывок японских пехотинцев с целью преодолеть оставшиеся метры открытого пространства и ворваться в окопы. Пользуясь обстрелом, японские унтер-офицеры пытались свистками и криками подготовить солдат к будущему штурму.

Вооружившись ВСС, Андрей пытался проредить их ряды, стреляя в такт с рвущимися минами. По издаваемому при падении звуку, легко было уловить момент, за которым последует взрыв. Но врагов сегодня было очень много. Довольно дружно вскочив на ноги, они бросились вперед, и вскоре под их ногами начали рваться гранатные растяжки. До замаскированного окопчика прикрытого пологом оставалось метров пятьдесят и Андрей, стреляя в тех, кто бежал прямо на них, с тоской подумал, что жить им осталось последние мгновения. Но густой автоматный огонь, безжалостно выкашивающий штурмовые ряды, стал для противника неприятной неожиданностью. В очередной раз прижатые к земле смертоносным роем свинца, японцы начали быстро отползать на освоенный ими рубеж двести пятьдесят — триста метров оставив на земле сотни мертвых и раненых.

Разом стихнувшие очереди автоматов и пулеметов, опустили на поле боя оглушающую тишину. Только громкий стрекот кузнечиков, стоны раненых и редкие винтовочные выстрелы нарушали ее, возвращая в действительность из блаженного самообмана, что наконец-то все уже закончилось.

Пристрелив раненого, особенно громко стонущего и находящегося в тридцати метрах от их окопчика, Андрей с сожалением посмотрел на четыре десятка оставшихся патронов к ВСС. Ползающих санитаров, оттаскивающих еще живых бойцов противника к своим позициям, он не трогал.

— Давай, Савелий, перекусим, что ли… время уже далеко за полдень. Потом оружие почистим, ты — карабин, а я — ВСС.

— Воды мало осталось…

— Меньше пьешь, меньше сцишь. Так нас товарищ капитан в снайперской школе учил. Без воды боец три дня прожить может, а без патронов и готового к бою оружия — часа не протянет.

Без аппетита пожевав хлеба с надоевшими консервами, Андрей записал в свой блокнот: — «Восемьдесят два пораженных врага и шестьдесят семь условно пораженных». Так его учили считать, если есть сомнения, твоя ли пуля опустила врага на землю или он сам упал. Спрятав блокнот и карандаш в карман гимнастерки, он взялся за свою винтовку, поглядывая через полог на японские позиции. К ним через простреливаемое поле, по-пластунски, упорно ползло подкрепление. Наши позиции молчали, лишь отдельные винтовочные выстрелы и короткие очереди ручных пулеметов свидетельствовали, что живые там остались и продолжают бороться.

«Боеприпасы экономят. Минометы совсем замолкли. Хреновые наши дела. А эти гады спешат, видно знают, что к нам подкрепление идет».

— За работу, Савелий. Высматривай офицеров и тех, кто командует. На рядовых у нас патронов не хватит.

Прошло еще полтора часа. Андрей стрелял редко, подстрелив за это время лишь одного офицера и троих унтер-офицеров. Нашивок он не разглядел, но поведение и размахивание руками говорило само за себя. Вновь заговорила японская артиллерия в очередной раз накрывая линии окопов вздыбившейся от взрывов землей и визгом летящих осколков.

Не дожидаясь окончания артподготовки, японцы поползли в направлении наших позиций, игнорируя близкие разрывы своих снарядов. Это было весьма нехорошо в первую очередь для позиции Андрея и Савелия находившейся значительно ближе. Подпустив противника на пятьдесят метров, Андрей выстрелами из ВСС останавливал ползущих прямо на окопчик, выстраивая некий бруствер из тел, через который неудобно перелезать и приходится обходить. Волнорез. Он успел сделать не больше десяти выстрелов, как заговорили минометы и на японцев, в опасной близости от их позиции начали падать мины.

С громкими криками «Банзай!», противник вскочил на ноги и бросился в решительную атаку, игнорируя волнорез.

— Савелий, стреляй только в тех, кто нас увидел, стреляй с самого дна, через полог, стреляй только в упор. Десять шагов, не дальше, — скомкано пытался объяснить Андрей, передергивая затвор и расстреливая обезумевших от боевого угара японцев, бегущих на их позицию.

Рядом оглушительно застрекотал автомат. «Песец» — подумал Андрей, стреляя в упор в несущегося прямо на него японца с опущенным штыком. Несмотря на тяжелую пулю, разворотившую ему грудь, противник продолжил попытки насадить снайпера на штык, который тот с трудом отвел в сторону. Умирающий солдат страны восходящего солнца упал вслед за провалившейся винтовкой прямо на своего убийцу. Где-то сбоку хрипел и ворочался Савелий. Мгновение назад замолк его автомат. Над ними кто-то громко стонал и что-то бормотал по-японски. «Полный песец» — подумал Андрей, чувствуя, как чужая, горячая кровь заливает ему голову и лицо.