Ольга, княгиня русской дружины - [54]

По гриднице пролетел негодующий вздох. Этим людям сейчас сказали, что отныне они станут в три раза беднее.

– И ты ничего не хочешь с этим сделать? – насмешливо воскликнул Эллиди, будто не верил в такую возможность.

– Я знаю, что Ингвар ничего не может с этим сделать! Если он оставит все как есть, это будет означать, что Киев отказался от прав на Деревлянь. Ведь киевскому князю будет все равно, собирает кто-то дань с древлян или нет, если ему из этой дани так и не достанется ни веверицы. Этого не потерпят те люди, чьи отцы сражались за нее. И в Киеве будет новый мятеж. – Мистина взглянул в холодные глаза Сигге Сакса, напоминая о том, о чем хорошо знали они двое. – Сын Ингвара уже почти взрослый. Но все же не настолько, чтобы принимать взрослые решения. Если князем станет Святослав, править будет Асмунд. И я вас уверяю – пройдет немного времени, как здесь водворится со своей дружиной кто-то из его братьев.

– Так ведь Асмунд – родной брат твоей жены!

– И как раз поэтому я могу быть человеком Ингвара, но не могу быть человеком Асмунда. И Асмунд не станет поддерживать меня, если я откажусь делиться с ним данью. А долго ли мы здесь удержимся, если древляне будут знать, что за нами больше не стоит Русская земля?

– Если все так, как ты говоришь, – вступил в разговор старый кузнец Несветай, – нам невелика разница, Ингвар останется князем или будет его сын. Мы не нужны никому из них.

– Ингвар будет очень рад, если вы останетесь здесь… на новых условиях. Ведь никто лучше вас не знает Деревлянь и ее жителей.

По скамьям пролетел шум, иные негодующе хлопнули себя по коленке.

– За это знание надо платить! – сквозь шум крикнул Сигге Сакс. – Скажи Ингвару: никто, кроме нас, не удержит эту землю в повиновении! Если он прогонит нас, ему придется воевать здесь заново, будто этих пятнадцати лет не было! Дань за сколько лет он потратит на такую войну?

Мистина не нашелся с ответом. Он тоже понимал: малейшее несогласие между здешней русью и киевской древляне используют как случай избавиться от зависимости. Чтобы избежать новой войны, дело о дани должно быть решено мирно. Но даже он, при всем его уме и опытности, пока не видел, как это можно сделать.

* * *

А на следующий день за Мистиной пришли от князя Володислава и пригласили в обчину на Святой горе. Он взял с собой десять человек: пятеро своих и пятеро из людей Свенгельда: Сигге, Эллиди, Несветая, Эльдьярна и Ранобора. Впервые за много лет киевский воевода, в его белых «печальных» одеждах, стоял перед древлянскими старейшинами, будто бедняк: они-то все надели лучшее яркое платье, если не греческое, так хоть дома выкрашенное в красный, синий, зеленый, желтый цвета. И это различие, несомненно, помогало им взирать на русов с надменностью и даже пренебрежением. Ведь это русов посетила Марена-поляница, мощным ударом выбила наилучшего бойца из плотно сомкнутого строя.

Молодой князь Володислав сидел на почетной скамье в синем кафтане, стрый Маломир стоял возле него в желтом. По сторонам разместились старейшины поблизости живших родов: все тоже оделись в лучшее праздничное платье, уже не скрывая, что для них эта перемена в Свинель-городце – немалая радость.

Лишь пообок виднелась еще одна такая же белая фигура: княгиня Предслава. Здороваясь, Мистина мельком улыбнулся ей, и в улыбке его заранее отражалась усталость от предстоящего разговора. Он знал, и что ему скажут, и что он ответит, но все это должно было быть сказано.

– Будь жив, Свенельдич! Мы, князья, бояре и старцы людские, позвали тебя, дабы донес ты волю нашу киевскому князю Ингорю, – начал Володислав, когда Мистина и пришедшие с ним сели напротив, на скамью для почетных гостей.

Мистина даже не переменился в лице, хотя плечом почувствовал, как встрепенулись его спутники. Едва успел Свенгельд могильной землей покрыться, как эти, что пятнадцать лет перед ним дрожали, уже свою «волю» князю русов посылают!

– И в чем же ваша воля состоит? – с такой глубокой серьезностью, которая сама уже означала насмешку, осведомился Мистина.

– Воля наша, – Володислав бросил взгляд на высокий столб с вырезанной головой чура, стоящий у печи, будто хотел почерпнуть у него сил, – что пришло время новый ряд нам заключить.

– И по какой же причине мы должны заключить новый ряд? Разве же прошло тридцать лет?

– Лет прошло немало! – весомо заявил Маломир. – Когда заключали тот старый ряд, наш князь, – он не без снисходительности взглянул на племянника, – был малым детищем, едва подстриженным[10]. Но с тех пор он вырос и стал зрелым мужем. Не пристало мужу довольствоваться долей, что давали детищу. Ему иная требуется.

В мыслях Мистины мелькнул простейший выход. Если вся загвоздка в том, что маленький древлянский князь вырос… Добрыне пять лет, и он прямой наследник Володислава… если древлянским князем вновь станет малый ребенок, то все успокоится и станет по-прежнему. И так оно может идти из поколения в поколение…

– И для заключения нового ряда мы поставим иные условия. – Володислав будто услышал его мысли. – У меня жена из русского рода. Будет справедливо, если у киевского князя будет жена древлянского рода.