Ольга, или Семь мгновений весны - [5]

в радуге... Но про радугу уже обычно под столом. Спаиваешь меня,

что ли?

- Чудак, - смеялась она, - когда спаивают, не пьют наравне.

Я себе наливаю ровно столько же. Или ты не выдюжишь супротив

слабой женщины? Ам!

- На "слабо" берешь? "Слабая женщина"... - и я выпил тоже,

видел я, какая ты слабая...

- Видел? - и она лукаво щурилась, - ничего ты не видел...

Бог любит троицу.

- Стоп, - она уперлась мне в грудь пальцем, - тебя дома

потеряют. Нужно позвонить...

Я посмотрел в окно. Темно-сиреневый цвет неба уже перешел

в черный. В городе часто плохо видно луну - но сейчас я видел ее,

медленно ползущую вверх в щели между домами. Бледно-белую, большую.

- Оп-па! Как же я домой пойду? Троллейбусы уже поди не ходят...

- Максим... - ласково сказала она.

- Что?

- Ты на редкость тупой, - добавила она ничуть не менее ласково.

- П-почему?

Конь о четырех ногах.

Оля ушла куда-то в коридор и вернулась, волоча за собой провод,

с телефоном в руках - старым, допотопным аппаратом.

- Звони.

- У т-тебя есть телефон? Что ж ты мне... мне голову морочила?

Я тебе сказал бы свой...

Звезда о пяти концах. Звезда... Звезды за окном, маленькие

неяркие городские звезды.

Закусывать не стал. Гудок, гудок.

- Мммама?

- Ты где шляешься, уже за полночь - что я должна думать?

У меня из-за тебя спина разболелась...

- Ты не б-беспокойся. Мы тут с ребятами...

- Ты пил, что ли?

- Ну, п-пил. А что?

- Потом поговорим.

Биип, биип, биип...

- Сколько там, говоришь, ног у таракана? - спросил я Ольгу,

поднимая свою рюмку.

Дошли ли мы до радуги, паучьих ног и всего остального, что там

положено дальше, помнится уже довольно смутно. Я развалился на

диване, зашвырнув куда-то пузырь с растаявшим льдом и глядя в потолок,

и кажется задремал. Правое ухо улавливало плеск воды в ванной, он

смешивался с шумом прибоя в левом и постепенно убаюкивал. Магнитофон

тем временем подавился "Непорочным зачатием" и замолк. Тихо так

стало, спокойно...

Очнулся я оттого, что кто-то меня очень ловко и сноровисто

освобождал от рубашки. Приоткрыв один глаз, я обнаружил над собой

Ольгу в костюме Евы, подсвеченную уже высоко вползшей на небо

луной. Стало понятно, что я еще не вполне проснулся.

- Уйди, глюк - сказал я ей.

- Ах, так? Мы не спим, значит, прикидываемся? - немало ни

смущаясь, прошептала она, и рубашка отправилась за пакетом.

- Ты нереальна, - объявил я Ольге, - все не может быть так

хорошо. И кино, и уроды эти на остановке, и менты - все как по

заказу. Так в жизни не бывает...

- Бывает, - сказала она, - и я тому живое и... - стягивая с

моих непослушных ног джинсы, - неопровержимое доказательство.

И, схватив меня за нос:

- Ну-ка, скажи еще раз "так в жизни не бывает".

Пришлось сказать. Получилось очень гнусаво и забавно. Она

негромко смеялась в кулак, и начало биться чаще обычного сердце, и

стало холодно спине...

Я стремительно трезвел. Все смешалось в моей бедной голове

Фрейд и Юнг, Ди Снайдер и книжки попроще. Она сидела рядом и водила

пальцами по моим ребрам.

- Какой же ты худющий, - качала головой.

- Ты тоже не толстая, - прошептал я и провел двумя пальцами

линию от ямки между ключиц до низа живота. Она поежилась, хихикнула.

- Щекотно. У тебя пальцы холодные.

- Это потому, что я сплю, - объяснил я ей, - а смерть и сон суть

одно и то же...

Она нахмурилась.

- Спишь, значит?

И затрясла меня, укусила за ухо.

- Эй-эй, все - задыхаясь от смеха, отмахивался я, - все, верю...

Ее лицо нависло над моим, загораживая луну, небо, мир. Глаза

казались огромными и блестели.

- Знаешь, как эскимосы здороваются?

- А? Н-нет...

- Они трутся носами - вот так... Здгаствуй...

- Здравствуй - прошептал я одними губами... - здравствуй, Ольга,

хэлло, Ольга...

- Можно нескромный вопрос? - прошептала она в мое ухо,

вытягиваясь рядом.

- Можно. Только не в это ухо - оно ничего не слышит.

Оля перелезла через меня и ткнулась носом в другое ухо.

- Можно?

- Давай...

- У тебя девушки раньше были?

Я нахмурился, подсчитывая.

- Если три... нет, четыре раза целовался - это считается?

Она боднула меня.

- Не считается!

- А сколько считается?

- Сколько? Десять! Триста! Милл... м-м-м...

Если существует рай на земле - его маленький филиал был в

ту ночь под светом луны в кухне этой типичной хрущевки, на старом

диване, пахнущем мылом и пылью. "А еще эскимосы... м-мосы... ммиау!"

Скажут - он говорит высоким слогом о простых вещах... Нет. У меня была

потом возможность сравнить - и рядом не стояло. То есть - не лежало.

Да ну на фиг...

Проснулся я от сильного запаха табачного дыма, и некоторое

время не мог понять, где нахожусь и что делаю на диване в чем

мать родила. Голова гудела. Наконец я сфокусировал взгляд и увидел

Ольгу, сидящую в коридоре на стуле, с дымящейся сигаретой в безвольно

опущенной руке. Голова тоже устало опиралась на руку, рука - локтем

на покрытое халатом колено. Под ненакрашенными глазами легли тени.

Я приподнялся, потянулся рукой за штанами.

- Ты что, куришь? - спросил вполголоса.

Она посмотрела на меня. Попыталась улыбнуться.

- Вообще-то нет. Только когда ширнусь...

- Не ври, плохо получается. Что случилось?