Ольга и Константин - [11]

— Мамка-то? Ту-у, она разрешит, она мне все разрешает, хотя сильно просит, чтобы не курил. Мне и не правится, в горле после саднит… А вы у нас еще долго жить будете?

— Я? — Притормозив, Константин потихоньку преодолел очередную рытвину и ответил, уже перебравшись па другую сторону и набрав скорость: — Это, понимаешь, я не знаю еще. Но думаю, что скоро буду знать обязательно.

Лес расступился, впереди показались дома Ширкова, и на ровной дороге машина помчалась быстрее.

Погода стояла теплая, и в кабинете, где шло совещание, все окна были распахнуты.

— …таким образом могу сказать, что с надоями и привесом молодняка у пас наблюдается порядок, — говорил Павел Егорович Одинцов. — Но! Радуясь достигнутому, надо думать о новых этапах. Подходит самая пора сенокоса, она подходит! Ждем мы шефов из района для помощи в заготовке кормов… Ты об их жилье позаботился, Никифоров?

— Все будет в лучшем виде, Павел Егорович, — заверил с воодушевлением Никифоров. — Разместим всех и калорийным питанием обеспечим, я уже и стряпуху нашел!

— Тогда ладно… За шефами поедут Го-гу-ад-зе, — нелегко выговорил Одинцов, — еще Долгушин и Воронин. Старшим назначим Го-гу-адзе, — он пометил в блокноте. — Теперь о подготовке техники к уборочной… Тут у меня идея собрать всех, кто с механизмами тонко обращается, и создать ударную бригаду. Старшим будет Сидор Васильевич Вахрамеев, а к нему подключим Степанова, Воронина и, конечно, Го-гу-адзе.

— Это правильно, — кивнул довольный Вахрамеев. — С этим малым дело пойдет.

— Так еще бы! — вскинулась Ольга Морозова. — Только он вам что — двужильный, да? Кругом одно и слышишь: Костя — туда! Костя — оттуда! Костя — сюда! Приметили, что у человека отказа нет, и пользуетесь.

— Мы не приметили, Морозова, а используем высокую трудовую квалификацию данного товарища, — строго поправил председатель. — И, между прочим, все его труды оплачиваем подобающе.

— Так па что ему эта оплата, если он темным утром уходит, темной ночью приходит? И роздыху никакого!

— Ну, положим, ночи пока светлые, — рассмеялся Одинцов, и кое-кто тоже рассмеялся. — И выходит, что предъявляешь ты сугубо личные претензии, Морозова, а это не годится! Вы уж интимное дело сами улаживайте. Для хорошего всегда время найдется.

— Да ну вас! — краснея, отмахнулась Ольга, теперь уже под общее ликование. — И на совещании готовы зубы скалить…

— А совещание как раз закончено, — встал Одинцов. — Давайте, товарищи, и верно, обратимся к делам, раз они предстоят горячие. И веселее, знаете, с огоньком!

Занеся в кухню ведра с водой, Ольга поставила их на лавку у печи, накрыла крышками. Подтянула гири у ходиков, зайдя в комнату, аккуратней перевязала перед зеркалом платок и вышла в сени.

И уже подойдя к наружной двери, вернулась, зашла в другую половину избы и встала на пороге.

В окна солнечной стороны светило вовсю, помещение было чисто прибрано, но на кровати лежала рубашка, и она повесила ее на спинку стула, аккуратно расправила ворот, задумчиво огладила обвисший рукав… Затем провела пальцами по дверке шкафа, убедившись, что на ней нет пыли, усмехнулась и, вздохнув, вышла во двор.

Пройдя проулком и завернув па улицу, увидела впереди несколько машин и скопление людей, прибавила шагу.

Оказалось, что это привезли шефов на помощь в сенокосе.

Многие из приехавших уже выбрались из кузовов и расходились, неся свои пожитки, кое-кто еще стоял у машин, беседуя с местными. А из кабины Константина выпрыгнул Володя, следом за ним — рослая девушка с незашпиленной косой, и Гогуадзе, оказавшись рядом, подал ей руку, помогай выйти.

Девушка была славная, улыбалась весело и белозубо, и Константин улыбался в ответ.

Ольга решительно пробилась сквозь толпу и взяла сына за плечо:

— Так вот ты где… Раскатываешь себе с кем ни попадя, а поесть думаешь? Ждешь тебя, ждешь!

— Он со мной ездил, — обрадованно улыбнулся Гогуадзе. — Привыкает понемногу к вождению, учится.

— Рано ему учиться с барышнями раскатывать, — прозвучал суровый ответ. — Сам уж какой есть, вольному — воля, а мальца нечего с пути сбивать… Иди, Володя, иди.

Подтолкнула сына и сама пошла, не оглянувшись.

— Ка-акая строгая! — засмеялась девушка с косой, вытянувшись, поискала взглядом в толпе, призывно махнула рукой: — Марина! Мари-ин! Я зде-есь, подожди…

И заспешила к подруге.

Павел Егорович Одинцов, оказавшийся близко, сочувственно оглядел задумавшегося Константина и усмехнулся в сторону. А затем сказал негромко, как бы прикидывая:

— Есть характерец у Ольги, не отымешь… Навряд тебе с такой управиться, да и робкий ты с ними, видать.

— Ва! Это я — робкий? — изумился Константин. — Я с ними совсем не робкий, наоборот даже… Нет, может, думаешь — я мальчишка какой, так ты скажи тогда! Ну, скажи, слышишь?

Он сильно обиделся, лицо пошло румянцем, а глаза жарко вспыхнули.

— Ну, с мальчишкой ты, положим, не схож, — примирительно признал Одинцов. — Это я так полагаю… А вот Ольга может иначе посчитать, если ты к ней без внимания относишься.

— Я-а к ней без него? — Взмахнув руками, Гогуадзе едва не воспарил над землей от негодования. — Я к ней сразу очень внимательно подходить начал, только она сильно сердиться стала, замахивалась даже, понимаешь… Тогда решил: пусть- привыкнет, верно? — И вздохнул, окончательно избавляясь от запала. — Потом совсем узнал, какая она, и тогда очень уважать стал. Понимаешь?