Олеко Дундич - [2]
Главный судья не дал им долго разговаривать. Он не стеснялся в обращении с унтер-офицерами, к тому же не дворянами, фамилии которых оканчивались на “ич”. Со вступительной церемонией было быстро покончено. Поединок начался. Алекса в два прыжка оказался возле своего противника. Клинки скрестились. Ходжич стремительно наступал. Он был хорошим фехтовальщиком, но на этот раз он встретил такое умение и крепкую руку, что ему пришлось задуматься. Два его сильных удара были отбиты, и Ходжич отступил на один шаг. Алекса не двинулся с места. Ходжич вернулся, и клинки скрестились опять. Бойцы наносили удары, но безрезультатно. Искры снопами летели с клинков.
Возбуждение публики достигло предела. Никто не ожидал такого поединка. Старые генералы размахивали руками, как игрушечные паяцы, которых дёргают за ниточки. Словно какая-то невидимая сила перелила в их вялые вены пламенную кровь бойцов.
Наконец Ходжич решил, что наступил момент, когда можно применить свой излюбленный приём — обман. Он упал на правое колено, а затем вскочил, оттолкнувшись левой ступнёй. Проделав всё это с молниеносной быстротой, Ходжич нанёс удар необычайной силы. Но он был отбит.
Ходжич выругался по-сербски; его ругательство прозвучало на притихшем плацу, как выстрел из пистолета. Бойцы делали всё новые выпады. Когда Ходжич выругался, глаза Алексы загорелись каким-то странным блеском. Клинки продолжали высекать искры. Вдруг Алекса напрягся и нанёс страшный удар. Из руки Ходжича вылетела сабля и с глухим звоном упала на судейский стол. Тогда Алекса опустил свой клинок, подошёл к Павлу, в глазах которого стояли слёзы, стиснул его руку, обнял и увёл с помоста.
Снова повторилась та же торжественная церемония. Только на этот раз комендант гарнизона, сердечно поздравляя Алексу, немного подольше задержал его руку в своей.
Господа офицеры фон Инн и Обадал начали поединок осторожно, словно испытывая друг друга. Австриец был более ловок, но чех сильнее. Клинки скрещивались, искры летели, как стайки июльских светлячков. Чувствовалось, что чех берёт противника измором. Дыхание австрийца становилось всё более прерывистым. Сидевшие в креслах и первых рядах трибуны потеряли всякую степенность. Они во всё горло подбадривали своего родовитого бойца. Симпатии судей также явно были на его стороне. Только сознание того, что они судьи, не позволяло им орать, как все прочие. По мере того как разгорался бой, главный судья вместе со своим стулом всё ближе подвигался к помосту. Когда поручик Обадал оказался в углу помоста, который был подпёрт козлами, судья незаметно, но сильно толкнул опору. Доски прогнулись, и поручик растянулся во весь рост, выпустив из рук клинок, по которому его противник нанёс несильный удар.
По плацу разнеслось бешеное “браво”. Фон Инн поклонился креслам и кивнул головой первым рядам трибун. Поручик Обадал тем временем встал и протянул “победителю” руку. Тот сделал вид, что не заметил протянутой руки, и прошёл мимо.
В это время произошло нечто неожиданное. Дундич подошёл к судейскому столу и стал что-то взволнованно говорить по-сербски. Несколько рук с силой оттащили его. Раздались звуки гимна. Все встали. На этом соревнования и торжественная часть кончались. Но тут выступил комендант гарнизона:
— Господа генералы и офицеры, унтер-офицеры и солдаты, соревнования окончены, но я предлагаю выяснить, кто же является абсолютным чемпионом. Пусть чемпионы — солдат и унтер-офицер сразятся между собой, а победитель скрестит оружие с офицером, благородным фон Инном. Победителю в первом поединке я дам сто крон из своего кармана, а абсолютному чемпиону я подарю свою саблю, которая у меня ещё осталась с тех времён, когда я был поручиком и сражался добровольцем на франко-прусской войне.
Все присутствующие в знак одобрения устроили овацию. Солдату и Дундичу возражать не приходилось. Фон Инн мог отказаться, но ему было стыдно это сделать.
Первая пара вышла на помост. Не прошло и тридцати секунд, как противник Дундича сдался. Наступила очередь скрестить клинки с фон Инном. Тут к Дундичу подошёл поручик Обадал и сказал:
— Его нетрудно побить. Если он не был левшой, я бы его победил.
— А я сам левша. Вы бы его и так победили, если бы судья не подложил вам свинью. Выбил опору, доска прогнулась, и вы поскользнулись. Я поэтому и протестовал. Вот увидите, что я сейчас с ним сделаю.
Бойцы появились на помосте. Среди зрителей послышались возгласы: “Две левши”, “Белый и чёрный”.
У фон Инна была солидная школа, разнообразная тактика, хороший рефлекс и большая гибкость. Но ему недоставало того, чего у Алексы было в избытке. Австрийцу недоставало боевого задора и темперамента, то есть того, что делает искусство бойца совершенным.
Дундич сначала решил заставить фон Инна показать всё, что тот умеет. Унтер-офицер только защищался, легко отбивая удары, но ни на сантиметр не отступил от той позиции, которую занял в самом начале. Поручик налетал, как ястреб. Большинство зрителей болели за него, а Алексу начали освистывать. Только старые и опытные бойцы, на чьих лицах были видны шрамы от многих настоящих поединков, задумчиво качали головами.
