Олег Ефремов. Человек-театр. Роман-диалог - [188]

Рослякова: А если сделать разрез для прохода?

Ефремов: Он не будет натянут тогда. Этим самым он и глубину нам сократит.

Любшин: Я вижу, как Кристиан уползает? Вы хотите, чтобы я его застал?

Ефремов: Именно что не застал. Прибежал, поглядел — никого нет. И тогда сел, может быть, с другой стороны. И после этого — текст. (Репетируют. — Прим. ред.) Если Полина начинает пилочкой обрабатывать ногти, это привычно, что женщина этим занимается…

Медведева: Художница мне сказала: у Роксаны на платье пояс с крючочками, где кошелек, веер, пилочка, очки… Она сказала, что в это время это было распространено.

Ефремов: Мы должны иметь это все. Это женщина. А мужчина — что-то другое… Ты, наоборот, делаешь вид, что заканчиваешь свою обыденную жизнь. Вы пришли, а я должна уходить, к сожалению. А я пришел проститься… (Далее — цитата из текста. — Прим. ред.) Но не гляди на нее. Нос в нос в этом спектакле нельзя. Хоть Рослякова со мной не согласна.

Италия впереди всех других стран была. Наверное, от Венеции шло, потому что Венеция была центром мировой торговли… Это будет сильная мизансцена, если не очень суетиться.

Любшин: Я пометался, поискал, и к ней в кольцо, сидим.

Ефремов: Надо дойти до этого. Давайте почитаем текст.

Любшин: Мы дошли до того, как Кристиан высунулся.

Ефремов: Обратно через круг, налево, направо. Здесь не меняйте мизансцен. Каждое слово — это не мизансцена. (Показывает. — Прим. ред.) Вот это дороже всякого коленопреклонения… Сначала — влево, потом — вправо, сначала — к лестнице, потом — вправо, а ты пересела. (Актеры поменялись местами. — Прим. ред.) Здесь ты ноготочки чистишь…

Медведева: Я тут хотела хулиганить.

Ефремов: Хулигань по-другому. Того длинного — ты бы его заколол расческой. Прямо заколи. „Юноша, раз!“ (Показывает. — Прим. ред.) А здесь ты „Роксане“ его виноградом корми. Нужен настоящий виноград.

Медведева: Может быть, изюм?

Ефремов: Но не шоколад.

Любшин: А она не может ему бокал вина дать?

Ефремов: Они пьют с Сирано.

Любшин: Лучшие краски им отдали…

Ефремов: (Виктору Гвоздицкому) Что еще изобразить в линии? Главное — мотивировать и оправдать все движения. И находить эти движения. Мы дошли до того, что он рад, что Роксана выходит замуж за Кристиана, потому что за ним стоит Сирано. А как это выразить? Я не знаю. Подумай.

Гвоздицкий: У меня проблемы. Вы все наши отношения со Станиславом Андреевичем „де Гишем“ (выстраиваете) при большом количестве народа. И линии конфликтные пока не намечаются. И жалко, потому что для меня эта фигура непростая и для него — тоже.

Ефремов: Ведь он же все твои козни у Нельских ворот знает… Хотя тебе надо найти существование и в начале, и во время серенады, и как плюнуть на него, когда он повиснет.

Сереже (Шныреву) в первой половине надо еще искать, как ему поступать. По тому характеру, который рисуется, просто стоять и смотреть на все это? Я не знаю, как делать сцену с Роксаной и Сирано. Ну, давайте, попробуем. Есть вопросы. Я не знаю, получится ли целиком. Я иду, подчиняюсь этой необычной любви, когда любят двоих.

Гвоздицкий: И надо учитывать условия их отношений, они никогда не бывают вдвоем „Де Гиш и Сирано“.

Ефремов: Тебе надо быть поехиднее „Сирано“, а тебе надо кушать „де Гишу“ и отвечать определенно. Ладно, вы задали задачку. Вот сцена Кристиана с Роксаной. Ты видел, Сергей? (Шныреву — он репетирует роль Кристиана в очередь с Борисом Щербаковым. — Прим. ред.)

Шнырев: Видел.

Ефремов: Я не уверен, что Борис Васильевич Щербаков ее помнит. Я так не помню.

Шнырев: Я не могу играть, как Борис Васильевич, мы разные. Я буду искать, какие-то общие мотивы будут обязательно.

Ефремов: Эта сцена требует очень гибкой формы.

Ладно, давайте на этом закончим. (Помощнику режиссера) 26-го вызови мне в правление всех ребят. 25-го — сцена монастыря, в 12.00».

Это последняя запись в дневнике репетиций.

24 мая Олег Николаевич Ефремов умер.

В декабре 2013 года на Первом канале вышел телесериал «Оттепель», где роль кинорежиссера Кривицкого играет Михаил Ефремов, сын Олега Николаевича, а роль Олега Николаевича играет его родной внук, Никита Михайлович Ефремов, сын Михаила, играющего кинорежиссера Кривицкого, у-попа-была-собака-он-ее-любил. Сгущенное облако Ефремовых наличных — одновременно с ушедшим отцом-основателем в одной картине про оттепель — случайным у В. Тодоровского быть не могло. Вероятно, символом временного отрезка является слово Ефремов как для старшего Тодоровского, так и для сына его, создателя фильма.

Ефремовский шлейф прикреплен к понятию оттепель по временной близости к театру «Современник». Все выучили, все молодцы. В одной книге его основал Ефремов. В другой он один из основателей. В интервью Татьяны Васильевны Дорониной театр основали Вениамин Захарович Радомысленский и Виталий Яковлевич Виленкин. Слово Ефремов в публичной речи Т. В. Доронина не использует практически никогда. Есть одно телеинтервью, красивое, с намеками, но скорбное такое, будто она вынуждена говорить о покойном, хотя и не стоит. Чем он обидел прекрасную женщину? Тем, что вручил ей целый театр на долгие годы?

Вы обидитесь, если вам подарят МХАТ?