Олег Ефремов. Человек-театр. Роман-диалог - [186]

Он репетирует «Сирано де Бержерака» и покидает этот мир. Николай Леонидович Скорик, работавший над последним «Сирано» вместе с Олегом Николаевичем, говорит, что у того была сперва мысль поставить «Гамлета» или «Вишневый сад». Мысль была в 1999 году, это последнее, что можно успеть. Они поговорили по телефону, расстались, и вдруг через два-три дня звонит Ефремов Скорику и сообщает, что будут ставить «Сирано». Последняя воля главного режиссера Художественного театра им. А. П. Чехова — Сирано. Здесь уже без кавычек. Это серьезно. Серьезнее последней воли ничего нет. И мы снова остановимся на сюжете Сирано подробнее.

Иногда понимание затруднено: ум заходит за разум, когда видишь театр «Современник», возрастающий в своей первой славе, одним глазом, а вторым глазом видишь фильм абсолютно тех же дней выпуска «Рассказы о Ленине», в котором роль Дзержинского играет Олег Ефремов, руководитель того самого «Современника». Профанное сознание мутится: как так? Дзержинский, революционер-подпольщик, приезжает к Ленину с указанием от партии — уйти из Разлива (в наши дни знаменитый шалаш Ленина — объект повышенного туристского интереса, особенно гостей из Китая), а то опасно, выследят, а уже пора делать Октябрьскую революцию. Прекрасный Дзержинский, тонких черт аристократического лица, с изумительно мягким голосом, внушающим безоговорочное доверие, — это будущий руководитель ЧК? Тот самый, кровавый? И актер, то есть молодой Ефремов, безупречно играющий железного Феликса, одновременно строит молодежный театр? Тот самый, который в 1956 году потряс основы чего-то глубоко советского с первого же спектакля «Вечно живые»? Да, это происходило одновременно: и «Рассказы о Ленине», и «Современник». У меня нет претензии судить-рядить. Еще дедушка Ленин говорил дедушке Плеханову и прочим дедушкам: не убеждайте убежденных. Бороться надо — за болото.

Успокоим свое моральное чувство. Наполнимся простой, бесхитростной любовью к своей земле, на которой происходило и происходит одновременно миллион событий, соединение которых может казаться нечеловекомерным. Как говорили в Древнем Риме, после того не значит вследствие того.

Там не говорили и о синхронных событиях. О них еше не знали. Ни граду, ни миру не объяснили, что история — парад интерпретаций. Что жизнь человека неописуема. Что политика как искусство возможного никогда не бывает понятна и доступна широким народным массам, даже если масса — читательская, любит истину и тихо сидит дома. Здесь мы говорили о человеке, который много знал о своей стране. Он жил в трех переломных временах, играл героев каждого из трех этих времен, ставил спектакли, подсказывая стране пути к миру и взаимной любви. Он не ссорил граждан своей страны друг с другом. Отметьте эту мысль как основную: Олег Николаевич Ефремов оставил по себе добрую, теплую память в людях. Выводя эту мысль, я увидела перекошенные лица некоторых граждан, желающих скандала. Ну, поскандальте, от него уже не убудет…

Он — вечный Сирано, который тайно пишет поэтичные письма и вкладывает в уста других людей волшебные слова непостижимой правды. Верит в поступок.

Как сказал мне Александр Галибин, главное в Ефремове — поступок. Способность на поступок определяет человека.

Сирано — его главная роль, в которой он поднялся к небу, пусть и невидимо для зрителей. Opus magnum Толстого — книга «Война и мир». Опус магнум Олега Ефремова — Сирано. Роль, которую он сыграл в жизни, не на сцене. В своей жизни.

* * *

Перелетим снова в 1978 год, в фильм «Когда я стану великаном», где Ефремов играет представителя гороно, а его сын Миша — шалопутного Копейкина. Он пишет стихи, занимается карате и намерен всю жизнь драться с теми подлецами, которые играют не свою роль: например Сирано. Мораль читается с первых пятнадцати минут фильма: тот, кто занят чужим делом, — подлец. Многовато, но Миша играет своего Копейкина с убедительностью высокотертого профи. И кому пришло дать его герою гоголевскую фамилию? Благородный разбойник таки, не кто-то, а сам капитан Копейкин просвечивает сквозь решение о фамилии, а поэму Гоголя в год постановки проходили как раз в тех классах, которые фигурируют в фильме. А фраза школьницы Горошкиной: да, Артур Грэй (тоже ведь капитан) бывает только в книжках, а в жизни одни баскетболисты. Руки тянутся к улыбочному эмодзи шириной с гоголевские шаровары, ну которые с Черное море. А как они оба ржут, когда играют это веселое кино, эти веселые ребята! При первой встрече отца и сына первый сидит на столе, второй явился на его суд за срыв школьного спектакля «Сирано не Бержерак». Улыбка старшего, вообще никак не из роли, ничем не обусловлена, и солнечная нахальная лыба сынули-местного-злодея с лицом буяна с острова Буяна, сдерживающего свой нрав нечеловеческим усилием, — эти две встречные улыбки (сиречь громовой внутренний хохот) сразу разоблачают прием. И даже самые деревянные головы вдруг озарены пониманием: тут играют. (Помните: «Здесь танцуют» — надпись на развалинах Бастилии?) Играются. Всё им игрушки, видите ли. Надо разобраться! А Копейкин и поэт, и сапожник, и Ромео, и все серьезно.