Октавия - [39]

Не припомню, чтобы когда-нибудь я видела мужчину в таком жалком состоянии.

— Скажи ей, что это из-за тебя, — умолял он. — Скажи, как настойчиво ты меня завлекала. Тебе же наплевать!

— Хорошо, — ответила я. — Я поговорю с ней, но лучше это делать не сегодня.

Глава тринадцатая

На следующий день после возвращения в Лондон я несколько раз пыталась дозвониться Гасси в офис. В конце концов там признались, что она не приходила, и я отправилась к ней домой. Это была типично холостяцкая квартира: повсюду немытые чашки и переполненные пепельницы. В гостиной стояли три наполовину распакованных чемодана. Сняв с одного из кресел белый лифчик не первой свежести и смахнув коричневое яблочное зернышко, я села.

— Зачем ты пришла? — спросила Гасси.

С лицом, припухшим от слез, она все еще была в халате.

— Объясниться по поводу Джереми, — сказала я.

— Не хочу больше слышать твоего вранья, — ответила она.

— Нет, ты должна выслушать. Во всем виновата я, понимаешь? С самого начала, только взглянув на него в тот первый вечер в «Арабелле», такого красивого, я решила отбить его у тебя, чего бы это ни стоило. Никого еще я так сильно не желала в своей жизни. Я пустила в ход все: строила ему глазки, говорила в лицо, как он мне нравится, появлялась перед ним в одном сваливающемся полотенце, уговаривала его встретиться со мной на палубе, когда ты уснешь. Я не оставила ему ни одного шанса.

Она в ужасе посмотрела на меня.

— Ты действительно затратила столько усилий, чтобы добиться его?

Я кивнула.

— Последнюю попытку завоевать его я сделала на вечеринке у Гамильтонов, — продолжала я, теперь уже сочиняя. Я напилась и так ужасно себя вела только потому, что была зла на Джереми за то, что он не обращал на меня внимания.

— А что произошло вчера?

— Я была на яхте в ужасном настроении, когда появился Джереми, обеспокоенный тем, что я ушла так надолго, ну я и пыталась в некотором роде его обольстить.

— Это, когда вошли мы с Гарэтом?

— Ну да.

Я встала и подошла к окну.

— Любой мужчина был бы польщен, если бы за ним так настойчиво бегали. Во всем виновата жара и то, что мы долго находились в замкнутом пространстве. Бог мой, да он, между прочим, всего-навсего меня поцеловал! Он тебя любит, и это действительно так. Он был абсолютно невменяем вчера, когда мы возвращались домой.

Гасси выдернула волосок из прически.

— Да? — вяло спросила она.

— Между прочим, — продолжала я, — ты как-то заявила на яхте, что готова к его изменам и собираешься всегда его прощать.

— Да, я говорила, — всхлипнув, сказала Гасси, — но теоретически-то это легко, а практически совершенно ужасно.

Я подошла к ней и обняла ее.

— Пожалуйста, Гасси, не плачь!

— Не дотрагивайся до меня! — разозлилась она. — Я всю ночь думала о тебе. Ты злая. Ты всегда была такой. Еще в школе ты всегда злилась на моих друзей и старалась оторвать их от меня. А сейчас ты украла у меня самое дорогое в жизни. Зачем ты это сделала? При твоей красоте тебе ничего не стоит завоевать любого мужчину, если захочешь.

— Потому что я всегда завидовала тебе, — медленно сказала я, повторяя слова Гарэта, — потому что, несмотря на мои золотые волосы и длинные ноги, тебя всегда любили больше, чем меня.

Воцарилось молчание.

— Я ценю то, что ты пришла ко мне и все это сказала, — произнесла она тихим голосом. — Это кое-что меняет. Прошлой ночью у меня был долгий разговор с Гарэтом.

— И что он сказал? — спросила я как можно безразличней.

— Что Джереми по своей природе человек легкомысленный, и мне лучше всего выйти из игры и порвать с ним. Он сказал, что может быть ты и провоцировала Джереми изначально, но по размышлении он понял, что Джереми только и ждал такого случая, и что вчера инициатива принадлежала Джереми. Он сказал еще, что женитьба для Джереми была бы одной сплошной цепью супружеских измен, и что он собирался жениться на мне только из соображений надежности и ради моих денег.

— Но это же жестоко, — выдохнула я.

— Разве? Это как раз то, что я ценю в Гарэте: он всегда говорит правду.

— Он ничего больше не сказал? — оцепенев, спросила я. — Я имею в виду обо мне?

— Не слишком много. Он согласился со мной в том, что, если ты положила на кого-нибудь глаз, устоять перед тобой невозможно.

Я закусила губу.

— Я раскаиваюсь.

— Для меня все не так просто, — сказала Гасси, играя кисточкой от халата. — Я не очень легко завожу приятелей. Джереми был первым мужчиной, который сказал, что любит меня. Я не могу, как ты, пойти завтра на вечеринку и немедленно приобрести нового друга. Идя по улице, я не ловлю на себе восхищенных взглядов мужчин. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что такое быть начисто лишенной сексуальной привлекательности. Для тебя это только вопрос времени, а я могу никогда больше не встретить мужчину, который захочет на мне жениться.

Я почувствовала раздражение. Какого черта она не сядет на диету? Потом я почувствовала себя виноватой.

— Ты сможешь когда-нибудь меня простить?

— Не знаю, не сейчас. Возможно через пару недель я буду чувствовать себя по-другому.

Я направилась к двери.

— Ты захочешь видеть Джереми, если он придет к тебе?

Она разразилась слезами.