«Окопная правда» Вермахта - [15]

Шрифт
Интервал

«Похоже, время пришло… Мы лежим перед палатками, пишем письма и немного тревожимся», — записал в своем дневнике Фридрих Трупе за несколько дней до нападения Германии на Советский Союз.

«Последняя тихая ночь, ночь 21 июня. Шум моторов стих… Батальон широким прямоугольником выстроился перед командиром…Потом он зачитывает обращение фюрера… «Немецкие солдаты! Вы вступаете теперь в жестокую борьбу, и на вас лежит тяжелая ответственность…» Солдаты стоят молча, их лица серьезны. Завтра многим из них предстоит пройти боевое крещение, некоторым — отправиться в последний путь… Никто не хочет разговаривать.

Наступает ночь… Мы окопались и лежим в окопе. Уже почти 2 часа утра. Меньше чем через час разверзнется ад.

3 часа утра. Каски надеты, гранаты повешены на ремни, винтовки заряжены. Все всматриваются вперед и явно нервничают. Потом позади нас раздается грохот первого залпа артподготовки!

Теперь земля содрогается, впереди видны отсветы пожаров… Настало время пехоты. Мы устремляемся вперед».

Хотя в рассказе Групе, несмотря на попытки сохранить некоторую сухость повествования, заметно сдержанное напряжение, другие пехотинцы накануне сражения испытывали совсем иные чувства, указывая на то, что их вдохновение перед большим испытанием постепенно уступало место мрачным предчувствиям. Зигфрид Кнаппе перед вторжением во Францию отметил, что его товарищи «были в приподнятом настроении… хотя и устали от ожидания и жаждали начала наступления. Если перспектива боев их и пугала, то я этого не заметил. Они постоянно шутили и валяли дурака». Тем не менее Кнаппе признавал: «Мы разговаривали с некоторыми офицерами-резервистами, получившими опыт окопной войны во время Первой мировой, и надвигавшиеся события очень их беспокоили». Вильгельм Прюллер также отмечал в своем дневнике перед нападением на Польшу: «Мы сидим в грузовиках и травим скабрезные анекдоты». Но по мере приближения начала боев тон его дневника меняется. «Только бы закончилось ожидание, — отмечал он всего за пятнадцать минут до начала наступления. — Только бы что-нибудь произошло… Мысли ворочаются по кругу, словно огромные жернова. Все в нетерпении». Для Вольфганга Деринга последние сутки перед первой атакой «были самыми незабываемыми, беспокойными и прекрасными» в его жизни. Хельмут Пабст, напротив, писал, что его товарищи перед первой атакой «были бледны… [и] дрожали». Канун боевого крещения — и в самом деле тяжелое время. «Воздух вдруг стал удушливо густым, — вспоминал Альфред Опитц незадолго до вторжения в Россию. — Пахло грандиозными событиями».

Бой приближался, и многие пехотинцы стали осознавать, что на волю вырывается невероятная сила — «чудовище, сокрушающее весь мир», как охарактеризовал ее один из них. Полные предчувствий, тревоги, беспокойства, безмолвно и отстранено ожидали они крещения огнем. Неопределенность будущего и вызванный ею страх усиливали напряжение. Вступив в бой, солдаты испытывали разнообразные ощущения от удивления до шока, вызванного ощущением происходящих перемен. Первая встреча со смертью и разрушением на поле боя нашла отражение в письме Гарри Милерта к жене: «Мы живем такой странной жизнью, безвременной… беззаконной, ограниченной лишь самым необходимым, не имея ничего, кроме собственной жизни, что никто не способен даже подробно ее описать». Эрнст Клейст также лучше всего помнит сумятицу своего первого боя, называя его «ужасным», но при этом указывая, что «воссоздать истинную картину происходившего практически невозможно. Понимаешь только, что все несется вперед с невиданной скоростью… С чем это можно сравнить?.. Эта война — безумный ад… трагедия разрушения». «Теперь война вступила в свои права, — решил Клейст пару недель спустя. — Можно только действовать. Думать уже невозможно». Курту Ройберу война представлялась «хаосом, в котором действует все, кроме привычных законов», а Майнхарт фон Гуттенберг мрачно отмечал: «Война — это кровоизлияние». Также и Рудольф Хальбей видел в сражении лишь «хаос и крики… свист пуль… приказы, выстрелы… ручные гранаты». Даже у тех, кому удалось избежать этой безумной суматохи, набор впечатлений был нередко ограничен. «Уже на второй день я получил боевое крещение, — писал неизвестный солдат. — Должен сказать, впрочем, что я ничем себя не проявил. [Я] в основном просто бродил туда-сюда в пыли и оказался по уши в этом дерьме». Странная отчужденность охватила и Ганса-Фридриха Штэкера: он признался, что во время боя ощущал головокружение, «а кровь горячей волной струилась в сердце, заставляя рваться вперед». У многих события боя в воспоминаниях окутаны покровом ирреальности и происходят словно в полусне.

Другие, напротив, согласились бы с Харальдом Хенри в том, что война оказалась слишком реальной. Первая встреча с войной произвела на него «оглушительное впечатление… невероятных разрушений». Для Хенри война означала не радостное возбуждение, а лишь «слезы беспомощной ярости… отчаяния и боли». Если в душе Хенри боевое крещение породило только общее чувство опустошенности, то другие нередко более подробно вспоминали отвратительный лик войны. «С пылью, запахом сгоревшего пороха и бензина мы познакомились еще на учениях», — отмечал Зигфрид Кнаппе.


Рекомендуем почитать
Из боя в бой

Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.


Погибаю, но не сдаюсь!

В очередной книге издательской серии «Величие души» рассказывается о людях поистине великой души и великого человеческого, нравственного подвига – воинах-дагестанцах, отдавших свои жизни за Отечество и посмертно удостоенных звания Героя Советского Союза. Небольшой объем книг данной серии дал возможность рассказать читателям лишь о некоторых из них.Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Побратимы

В центре повести образы двух солдат, двух закадычных друзей — Валерия Климова и Геннадия Карпухина. Не просто складываются их первые армейские шаги. Командиры, товарищи помогают им обрести верную дорогу. Друзья становятся умелыми танкистами. Далее их служба протекает за рубежом родной страны, в Северной группе войск. В книге ярко показана большая дружба советских солдат с воинами братского Войска Польского, с трудящимися ПНР.


Страницы из летной книжки

В годы Великой Отечественной войны Ольга Тимофеевна Голубева-Терес была вначале мастером по электрооборудованию, а затем — штурманом на самолете По-2 в прославленном 46-м гвардейским орденов Красного Знамени и Суворова III степени Таманском ночных бомбардировщиков женском авиаполку. В своей книге она рассказывает о подвигах однополчан.


Гепард

Джузеппе Томази ди Лампедуза (1896–1957) — представитель древнего аристократического рода, блестящий эрудит и мастер глубоко психологического и животрепещуще поэтического письма.Роман «Гепард», принесший автору посмертную славу, давно занял заметное место среди самых ярких образцов европейской классики. Луи Арагон назвал произведение Лапмпедузы «одним из великих романов всех времен», а знаменитый Лукино Висконти получил за его экранизацию с участием Клаудии Кардинале, Алена Делона и Берта Ланкастера Золотую Пальмовую ветвь Каннского фестиваля.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.


«Фаустники» в бою

Если верить мемуарам, «ахиллесовой пятой» Вермахта в начале Второй мировой войны была противотанковая оборона. Основное немецкое противотанковое орудие того времени Pak-36 не зря получило презрительное прозвище Anklopfgerät («колотушка») — в 1941 году оно было фактически бесполезно в бою с новейшими советскими танками, не пробивая броню «тридцатьчетверок» и тем более КВ даже в упор.Со временем ситуация менялась к лучшему, а в 43-м состоялась настоящая «противотанковая революция» — немецкая пехота первой получила индивидуальное оружие, на ближних дистанциях способное эффективно бороться с любой вражеской бронетехникой.К концу войны германские реактивные гранатометы, стрелявшие кумулятивными снарядами, — «фаустпатроны», «офенроры», «панцершреки» — превратились в самый страшный кошмар танкистов Антигитлеровской коалиции.


Последний триумф Вермахта. Харьковский «котел»

Более 170 тысяч погибших и пленных, 27 разгромленных дивизий и 15 танковых бригад, обрушение всего Юго-Западного фронта и прорыв немцев к Сталинграду и Кавказу — вот страшный итог Харьковской катастрофы 1942 года, одного из величайших поражений Красной Армии и последнего триумфа Вермахта.Как такое могло случиться? Почему успешно начатое советское наступление завершилось чудовищным разгромом и колоссальными потерями? Отчего, по словам Сталина, Красная Армия «проиграла наполовину выигранную операцию»? Как Вермахту удалось переломить ход Харьковской битвы в свою пользу? В данной книге, основанной преимущественно на немецких оперативных документах и впервые представляющей германскую точку зрения, даны ответы на многие из этих вопросов.По мнению автора, Харьковский «котел» стал «самым неоправданным, самым обидным поражением Красной Армии за всю историю Великой Отечественной войны.


Последняя надежда Гитлера

«Где Венк?!» — этот истерический крик стал лейтмотивом агонии Третьего Рейха. В конце апреля 1945 года даже самые фанатичные нацисты не сомневались, что их режим доживает последние дни. Лишь один человек еще не потерял надежды. Звали его Адольф Гитлер, а последней надеждой фюрера был генерал Вальтер Венк, командующий 12-й армией, получивший приказ — ни много ни мало — деблокировать Берлин, отбросить Красную Армию и переломить ход войны.Гитлер не знал — или, вернее, не желал знать, — что за громкими словами «армия Венка», «корпуса», «дивизии», «бригады истребителей танков» скрывались жалкие остатки разгромленных ранее немецких частей, куда призывали даже подростков из Гитлерюгенда, большинство новобранцев не имело боевой подготовки, не хватало вооружения и боеприпасов, многие подразделения получили прозвище Bauchabteilungen («желудочные батальоны»), поскольку в них собрали доходяг, страдающих желудочными болезнями, а главное, никто уже не верил в победу.


Последнее наступление Гитлера

В начале 1945 года Гитлер предпринял последнюю попытку переломить ход войны и избежать окончательной катастрофы на Восточном фронте, приказав провести в Западной Венгрии крупномасштабное наступление с целью выбить части Красной Армии за Дунай, стабилизировать линию фронта и удержать венгерские нефтяные прииски. К началу марта германское командование сосредоточило в районе озера Балатон практически всю броневую элиту Третьего Рейха: танковые дивизии СС «Лейбштандарт», «Рейх», «Мертвая голова», «Викинг», «Гогенштауфен» и др. — в общей сложности до 900 танков и штурмовых орудий.Однако чудовищный удар 6-й танковой армии СС, который должен был смести войска 3-го Украинского фронта, был встречен мощнейшей противотанковой обороной и не достиг цели.