Окончательный приговор - [10]

– Мой тоже.

Лет двадцать назад, в самый разгул криминала, если машину останавливали милиционеры, ее частенько обыскивали. И тогда возить с собой оружие было рискованно. Сейчас проще. Сейчас обыск машины проводится только по наводке. Нам этого опасаться не следовало. Если на нас наведут, машину обыскивать не будут, ее просто превратят автоматными очередями в дуршлаг для промывки мелкой вермишели. А в случае обыска найти пистолеты, я думаю, будет не просто. Тайники не мы делали, их оборудовали профессионалы из технических служб ГРУ. При желании, в эти тайники можно было и по гранатомету положить. И все прикреплялось, ничего не гремело в дороге.

– Едем…

* * *

Покидали Москву по Ярославскому шоссе. Это, конечно, не по шоссе Энтузиастов выезжать, где потеря нескольких часов гарантирована, но тоже удовольствия мало. Я бы мог воспользоваться юркостью своего «Джимни» и кое-где проскочить побыстрее, но Вадим повторять мои маневры был не в состоянии, и потому мы ехали в общем потоке машин, если наш способ передвижения вообще можно было назвать ездой.

Я рассчитывал добраться до Судиславля часов за шесть – шесть с половиной. Тогда у нас будет еще полтора часа в запасе. Этого времени должно было хватить, чтобы совместными усилиями осмотреть предполагаемое место встречи и соответствующим образом подготовиться к ней. Затянувшийся выезд из столицы входил в мои расчеты. Не в первый раз приходится выезжать из Москвы, и потому ситуацию я знал.

Чем дальше от Москвы, тем больше ускорялось движение, и скоро стало вообще возможно не ползти, а ехать.

ГЛАВА 2

ПОЛКОВНИК ПЕРЕСЛАВЦЕВ, СПЕЦНАЗ ГРУ. КОМАНДИРОВКА НЕ КОНЧАЕТСЯ

Дома я опять не ночевал.

Утром позвонила жена. Она у меня понятливая, и соображает, что такое горячие деньки.

– Устал?

У меня в кабинете сидели пять офицеров. Тоже домой никто не поехал. Когда там, в Чечне, разворачивается операция, тем, кто ее разрабатывал, не до отдыха.

– Слегка. Но у меня в кабинете раскладушка есть. Я пару часов поспал… – соврал я. Никакой раскладушки у меня не было, и спать можно было только на рабочем столе, чего я себе никогда, кстати, не позволял. Но со сном и сонливостью я умею бороться простым усилием воли, и потому несчастным, если не высплюсь, себя не чувствую.

– Когда приедешь?

– Когда освобожусь. Может быть, не сегодня.

Она вздохнула.

– Ладно. Буду ждать. Пару часов выберешь, приезжай. Рядом ведь, не в Чечне сидишь.

Я положил трубку.

Сегодня не в Чечне… До дома от управления добираться двадцать минут на общественном транспорте. И можно успеть за два часа и перекусить, и часик вздремнуть. Но я хорошо знаю, что подобное расслабление к хорошему результату не приводит. И выспаться не успеешь, и рабочий ритм потеряешь. И это независимо от того, в Москве находишься или на Северном Кавказе.

Я оставался между Москвой и Северным Кавказом, поскольку постоянно мотался туда и обратно, но числился постоянно находящимся там. И даже командировочные мне выплачивали постоянно, чтобы не переоформлять документы по нескольку раз за неделю. Так вот оно получилось, что стандартная полугодичная командировка на Северный Кавказ растянулась для меня на два с половиной года, и неизвестно было, когда она закончится, а самое главное, неизвестно было, чем она закончится. Обычно полугодичные командировки жестко не привязываются к какому‑то конкретному мероприятию. Ситуация стандартная. Группы прибывают, и их используют по мере необходимости. В нашем случае было сделано исключение. Нам просто дали срок: за полгода найти и уничтожить Ваху-Взрывателя. Если бы справились раньше, группу не стали бы держать в Чечне. Но сказать легче, чем сделать.

Мы, может быть, и сумели бы справиться с задачей, если бы не этот трагический случай с расстрелом автомобиля, в котором оказались мирные жители, в том числе две женщины и два ребенка, один из которых погиб. А потом следствие, судебное разбирательство, один суд, второй суд, подготовка к третьему – и во всем этом я был обязан участвовать, как командир группы, проводившей эту злополучную операцию. При этом никто с меня не снял ответственности за невыполненное задание, и группа по‑прежнему дислоцировалась в Чечне, по‑прежнему занималась поиском Вахи-Взрывателя, который свою деятельность не оставил, только стал работать более осторожно да и, пожалуй, реже демонстрировал уже привычную людям наглость. В составе группы время от времени проводили пятидесятипроцентную ротацию. Одни убывали, другие прибывали, чтобы потом снова поменяться местами с первыми. Посторонних в группу старались не включать. И только трое не подлежали ротации – капитан Павел Беклемишев, старший лейтенант Вадим Корчагин и старший прапорщик Вальтер Хост. До вынесения приговора лишить их звания и уволить из армии никто не имел права. Они числились на службе, только жалованье теперь получали не в финчасти общим порядком, а у меня лично из рук в руки.

Перед первым судом всех троих взяли под стражу. Причем в следственном изоляторе держали по отдельности, в камерах с уголовниками. Хорошо хотя бы то, что не посадили в одну камеру с кавказцами, иначе там мог бы произойти ненужный конфликт. Следственные органы у нас любят такие эксперименты. Я сам разговаривал со старшим следователем по особо важным делам полковником Артуром Юрьевичем Розовым, который вел дело наших парней, и предупредил, что если парней посадят вместе с кавказцами, будет кровь, и в организации этой провокации спецназ ГРУ обвинит именно его. Полковник Розов обещал проследить, чтобы такого не случилось. На него у меня надежды было мало. Он вообще показался мне надутым индюком, осознающим в мире единственную вещь – собственную важность. Но мой аргумент на старшего следователя впечатление, видимо, произвел. Зачатки какого‑то конфликта в следственном изоляторе все же появились, но были быстро ликвидированы вмешательством Артура Юрьевича.