Око за око - [23]

Больше всего Мордехай боялся, что ящеры не тронут приманку, опасаясь, что она подсоединена к мине или гранате. На самом деле отличная идея, но Мордехай был тщеславен. Он хотел уничтожить как можно больше ящеров.

Он сразу понял, когда ящер обнаружил имбирь: взволнованное, удивленное шипение не нуждалось в переводе. Он и сам с удовольствием зашипел бы — от облегчения. Не все ящеры употребляли имбирь — но любителей земной приправы хватало. Мордехай рассчитывал на то, что среди тех, кто заинтересуется ящиком, окажется хотя бы один.

Услышав радостное шипение своего товарища, из грузовика выскочил еще один ящер. Возможно, у него имелся передатчик, потому что в следующее мгновение люки транспортера начали открываться. Рот Анелевича скривился в злобном оскале. Произошло как раз то, на что он рассчитывал!

«Осторожно, осторожно… терпение». Он знаками показал своим товарищам, чтобы они дождались момента, когда можно будет нанести неприятелю максимальный урон. Если повезет, команда транспортера выберется из машины вслед за солдатами. Возможно, им хватит сообразительности, и они останутся внутри, но любители имбиря не отличаются особым умом, когда речь идет о хорошей дозе. Может быть, они даже забудут об оружии, имеющемся на транспортере.

Один из партизан не выдержал ожидания и открыл огонь. К нему тут же присоединились остальные, стараясь за минимальное время прикончить максимальное количество ящеров.

Анелевич поднял винтовку и, не вставая с земли, начал стрелять в сторону дороги. Без специальных приборов, как у ящеров, вести прицельный огонь ночью невозможно. Однако если не жалеть пуль, можно добиться отличных результатов.

Шипение сменилось криками боли. Ящеры принялись отстреливаться. Вспышки позволили партизанам, спрятавшимся в кустах, лучше рассмотреть цели. И тут открыли огонь орудия транспортера. Анелевич выругался — сначала по-польски, затем на идиш. Не все ящеры попали в ловушку и забыли о бдительности.

В такой ситуации оставалось только одно.

— Уходим, — крикнул Мордехай и откатился подальше от дороги.

Крики раздавались уже не только со стороны ящеров, в темноте леса стонали и взывали к Деве Марии — значит, пули неприятеля настигли и бойцов партизанского отряда.

То, что они засели у самой дороги, имело свое преимущество — но зато теперь им требовалось гораздо больше времени, чтобы убраться подальше от ответного огня. Только после того как Анелевич оказался возле старого дуба с толстым стволом, он почувствовал себя в некоторой безопасности.

Стрельба у дороги стихла. Анелевич полагал, что партизаны нанесли врагу не настолько существенный урон, что те посчитают необходимым вызвать подкрепление с воздуха. Война — сложная штука. Если ты ведешь себя скромно, то не причиняешь неприятелю серьезного ущерба. А если перестараешься, он может разозлиться и раздавить тебя, как жука. Ящерам это не составляет никакого труда практически в любом уголке мира — стоит им только захотеть. Но если их постоянно отвлекать вот такими мелкими маневрами, они не сумеют сосредоточить свои силы в каком-нибудь одном месте.

Впрочем, на настоящий момент у Мордехая возникли частные проблемы — он ударился носом о жесткий ствол, подвернул ногу (правда, не сильно), попав в темноте в небольшую ямку, и забрел в крошечный ручеек. Партизаны передвигались по лесу бесшумно, словно рыси, он же шумел, точно пьяный зубр. Анелевич возблагодарил Бога за то, что ящеры опасаются углубляться в лес.

— Ты, Шмуэль? — шепотом спросил кто-то. Кажется, Иржи.

— Да, я, — ответил Анелевич по-польски.

Он не предполагал, что рядом с ним находится еще кто-то, пока Иржи не заговорил. Ну что ж, вот почему Иржи ходит в разведку, в то время как он сам остается с отрядом.

Впрочем, поляк на него не сердился.

— Ты придумал отличный план. Ящеров и в самом деле хлебом не корми, дай засунуть рыло в имбирь, верно?

— Точно, — ответил Мордехай. — Те, кто завяз по уши, готовы шкуру продать за крошечную порцию. И можешь мне поверить, таких немало.

— Лучше бы они что-нибудь другое засовывали, Правда?

Из-за дерева появился Фридрих. Он был в два раза крупнее Иржи, но передвигался так же легко и тихо. Фридрих понимал по-польски и говорил на этом языке.

И то и другое мешало Мордехаю чувствовать себя спокойно, когда Фридрих находился рядом.

— Не думаю, что мозги у них в яйцах в отличие от некоторых людей, чьи имена я называть не стану, — сказал Мордехай, стараясь, чтобы голос звучал весело; впрочем, он сомневался в успехе: рядом с представителем вермахта у него по коже начинали бегать мурашки.

— Если кое у кого мозги в яйцах, зачем же евреи добровольно становятся глупее, отрезая от них кусочки? — фыркнул Фридрих.

Пустая болтовня — или за его словами стоит нечто большее? Кто знает, чем занимался немец в Польше до того, как пришли ящеры? Анелевич заставил себя успокоиться. Сейчас они на одной стороне — по крайней мере, так считается.

— Пошли, — сказал Иржи. — Нам сюда.

Мордехай не имел ни малейшего представления о том, как Иржи узнает, куда нужно идти и куда они в конце концов придут. Однако поляк почти никогда не ошибался, а Мордехай все равно не знал, как выбраться из леса. Он последовал за Иржи. Вместе с Фридрихом.