Око волка - [31]

– Да? Дворцов и пламенных фейерверков? Ну, это, дорогие мои, ребячество. Подобный балаган на потеху зрителю токма в кино бывает. Мне, знаете ли, вот так комфортней, а то всякие финтифлюшки на кой выдумывать?

– Понимаем, солидные люди в представлениях не нуждаются…

Тут Создатель расхохотался в голос.

– Люди! Ну, ты отмочил, дорогой! Я и Афоня, о-о-ой… – Маг прочистил горло. – Пусть ты и ляпнул глупость, но в целом верно сказал. Так что вы особо-то не расслабляйтесь тут, я все еще Черный Маг, могу вас на Венеру отправить, коли приспичит.

– Простите, господин, – подал голос Эд, немного смутившись под взглядом кошачьих глаз Создателя. – Я все еще не совсем понимаю, кто Вы, и кто Ваш друг Афанасий, не могли бы Вы…

– Мог бы, наверное, – перебил его Маг, погладив бороду. – Да только к чему? Дружок твой старший уж точно знает, кто я. А Афоня – он нашего круга, бишь проклятый. Живет вечно, да только старится. Бывает и так, щеночек, что вот ты бессмертный, вечно молодой, а он бессмертный – вечно старый. И уж будь уверен, все эти ваши депрессивные придумки волчьи о тяжести звериного племени в сущем мире в сравнении с этим – брехня кромешная. Бегаете с голым задом по лесам, не трогает вас никто, бабы липнут, аки мухи на помет, а вы еще и недовольны.

– Простите, господин…

– За что прощать? Ты ж молодой еще, не знаешь ничаго, все объяснять надо. Да еще, гляжу, какая-то дрянь над тобой вертится. Ну ка пади ближе.

Эд послушно подошел.

– Ишь, как. Да ты приворожен. Ведьма какая-то в себя влюбила, чуешь? Ай, да не тушуйся, тебе же так лучше будет, помяни мои слова. А то какой ты оборотень без неразделенной любви, а? Как же ты, кровавый зверь, без дамы сердца? Вот то-то, любовь и чудиша – классика.

В комнату вошел Афанасий, неся роскошный поднос с серебряными кубками. Он молча додребезжал до стола Мага, в полном молчании расставил кубки и все так же медленно удалился. Создатель взял один кубок и залпом ополовинил его.

– Ну чего стоите, пейте. Афонька отменный чай заваривает.

Детективы взяли серебряные, украшенные искусным орнаментом кубки и отпили обычный черный чай.

– Господин, перед тем, как включился свет, вы говорили о пророчестве, – обратился к Магу Джон.

– Ага, говорил, и даже озвучил.

– Объясните подробнее, что Вы имели ввиду, говоря о «первом звоне»?

– А, ну так это я драмы нагнетал, для эффекту, – маг почесал кончик носа, потом ковырнул в правой ноздре, стряхнул все, что оттуда достал.

– Простите?

– И в третий раз прощаю, чего уж, – махнул мужчина рукой, одним глотком допив чай. – Афоня! Еще чаю!

– Иди шам делай, командир вшивый, – раздалось в ответ.

Маг повертел кубок в руках, поставил его на стол. Он стал молча почесывать бороду и ничего пояснять не собирался. Джон с Эдом переглянулись.

– То есть, все, что Вы говорили о пророчестве – неправда? – продолжил Джон.

– Да что же ты меня все спрашиваешь? Сам же знаешь, что за пророчество. А ну скажи.

Джон глянул на Эда.

– Вы озвучили пророчество Вельвы. Но я все равно спрашиваю, что Вы имели ввиду, говоря о «первом звоне»?

– А вот малец пусть скажет, – Маг подмигнул Эду. – Ну ка, дорогой, что ты знаешь о пророчестве Вельвы?

Эд передернул плечами.

– Это… пророчество скандинавского конца света, кажется. Рагнарёка – великой битвы и смерти богов, – он замолчал, но Создатель подбодрил его рукой. – Перед самой битвой должна установиться зима на три года, а потом великий волк Фенрир вырвется на свободу и съест мир, а потом убьет Одина, старшего из асов. А после, когда мир падет и боги умрут, восстанут уже до того умершие боги, а новый мир возродится из старого. Вот и все.

– Верно, щенок, все верно говоришь, – кивнул Создатель.

Джон как-то странно посмотрел на ученика.

– Если судить по этой трактовке, то «первый звоном» должна стать трехлетняя зима, но никак не волк, – в голосе наставника звучали нотки недоверия.

– Эх, тут вот какая штука, – Маг уперся руками в колени. – Эта история, которую сейчас рассказал щенок – очень упрощенная байка, рожденная из метафор скальдов. Вельва говорила иначе. Я слышал ее пророчества, видел саму пророчицу. Ох и наговорила она, окаянная, всякого, век бы не слышать, но куда деваться. Прорицала она не Рагнарёк, и не смерть богов, а пробуждение лиха. Далеко на востоке спит зверь, да не один, а целых три. Настолько лютые это звери, что вполне могут и богов сожрать. И первый из них, самый сильный и опасный – Волк. Второй – Змей. А третий – Перевертыш, у кого два верных начала. И начнется смерть мира с пробуждения первого лиха, то есть Волка. А первыми звоночками к его пробуждению будут «три года зимы», но если говорить нормальным языком, а не кёнингами этих обормотов скальдов, то это значит три события. Первым событием будет появление Первородных, носителей Первой Крови всех видов. Проще говоря, всякая нечисть, какая имеется, наружу полезет, аки говно. В том числе появятся и первородные волки, настоящие вожаки, зачинщики проклятых династий не укушенный другим волком. И вот, собственно, пожалуйста. Один такой аж в Саратове объявился, и все его никак взять не могут…

– Не хотят арестовывать? – перебил Джон.