Око волка - [27]

Еще раз глубоко вдохнув ароматы города, Эд почувствовал что-то иное. Это же учуял и Джон: он перестал пытаться зажечь огонек и понял голову. Выезд из переулка окрасился синим светом, раздался скрип шин. И тишина. Лишь синий свет перемигивался в дождливых сумерках. Джон выкинул сигарету, приосанился, несмотря на дождь, оправил рубашку и пиджак, пошел к выходу. Эд догнал наставника, по пути нащупав пистолет.

Узкая длинная улица была на удивление пустынной. И вроде время непозднее, но кругом ни одного прохожего, в окнах домов темно, лишь одинокие машины у обочин. Поперек улицы стоял джип дорожной постовой службы, беззвучно освещал тусклую улицу синей мигалкой. И только Эд взглянул на этот джип, как внутри него все похолодело. Возле машины стояли три офицера полиции. Их серая униформа, какую он видел в Москве, казалось черной в синем свете мигалки, а лица будто укрывались тенями от козырьков кепок. Один из них, на плечах которого поблескивали сержантские лычки, стоял чуть впереди, засунув большие пальцы за бляшку портупеи, оглядывал незнакомцев. Двое других, в бронежилетах и при автоматах, высовывались у сержанта из-за плеч, и гадко ухмылялись. Джон нахмурился, когда все трое двинулись к ним.

– Ваши документы, – козырнув, потребовал сержант.

Наставник молча достал свое удостоверение ФСБ, потом забрал удостоверение из рук Эда и протянул корочки сержанту. Полицейский не спеша раскрыл сначала один документ, потом второй, начал вдумчиво их изучать. Под плохим освещением и начавшим лить сильнее дождем, лицо полицейского было в тени, но Эд смог разглядеть кое-что. Офицер выглядел, как железное изваяние, сошедший с постамента памятник воинам победителям, какие Эд видел в Европе. Суровое, широкое лицо, с глубокими мужицкими морщинами и выдающимся вперед подбородком. Но запах, исходивший от него, оказался далеко не так человечен, как могло показать. Это были нити холодного мрака, каким его видел Эд, когда впервые столкнулся со Слепотой. Даже не запах, а скорее тонкие морозные щупальца залезли ему в нос. Охотник перевел взгляд на других офицеров, которые уже успели окружить двоих чужаков. Похожи друг на друга в своей униформе, среднего роста, они отличались от сержанта, были словно меньше его во всем. Даже их лица нельзя было уловить. Они словно сгустки темноты, в которых выныривали то глаза, то сморщенные носы, то искаженные в ухмылке губы.

И тут сверкнула молния. В ее ярком свете офицеры полиции показали свои истинный лик. О, этих морд он не забудет никогда – злобные, зубастые, черные, словно уголь. Вместе со вспышкой пронесся высокий визг, так и остался в сознании охотника. И под раскат грома Эд понял, кто перед ним. Офицер, что стоял справа, начала тихо хихикать, и звук его голоса отдавался в голове ударом молота. От взгляда этого чудовища начало ныть тело, будто дряхлеть и ссутулиться. Эд отвернулся, и тут же попал под давящую силу того, что стоял слева. Тот офицер не хихикал, но мощь свою показывал более явно – Эду будто ударили в грудь кулаком, и еще раз и еще. Волк отступил, опустив глаза. В тупом ужасе, он не заметил, как начал бормотать «Отче наш».

Сержант, что так долго изучал корочки, поднял взгляд и зарычал себе под нос. Офицер справа зарычал громче, подался к Эду. Джон медленно поднял руки и полуобернулся к ученику, взял того за ворот куртки, встряхнул.

– Эд, – прошипел он, – заткнись.

Тот замолчал, и офицеры перестали рычать. Правый лишь ухмыльнулся, и оба похожих офицера развернулись и пошли к джипу. Сержант еще повертел в руках удостоверения, передал их охотникам и поманил за собой.

Дождь перешел в ливень, и стучал по окнам джипа с убаюкивающим ритмом. Прижимаясь к правой двери на заднем сиденье, Эд немного успокоился, поняв, что пусть его и занесло черт знает куда и трясется он в тесной машине, набитой не пойми кем, но все идет по некому плану. Между ним и полицейским на заднем сиденье кое-как втиснулся Джон, и выглядел он и хмуро и умиротворенно одновременно. Вот именно это умиротворение и успокоило Эда. В машине, тем временем стояла непроницаемая тишина, и дробь ливня по крыше и окнам джипа звучала глуше, чем должна была. В ярком свете частых молний Эд видел, что улицы, по которым их везли на огромной скорости, абсолютно пусты. Оно и понятно – мало кому хочется ночью шататься под дождем, но кругом не было даже припаркованных машин, а окна длинных пятиэтажных домов мертво темнели. Они катили по неширокой, но зеленой улице, справа от которой тянулся за белой оградой парк. А слева все пролетали длинные серые дома.

И тут Эд понял, что если откинуть смрад, пропитавший салон джипа, и отстраниться от сырости и свежести дождя, то в той плотной завесе спокойствия, что он учуял не хватало важной части. Кажется, в Кирове не было чудовищ. Он совершенно не чуял запаха мертвечины, чего уже очень и очень давно не случалось. Ни вампиров, ни волков, ни чупакабр, запах которых он совсем недавно узнал, ни кого-то еще. Этот город был обитаем лишь чем-то на порядок старше, и сильнее. И страшнее. Сонливость, застой, спокойствие – все это незнакомо потусторонним, кого относил к клике монстров, тех, кто был слишком обычен и стандартен по меркам людей, в кого не обязательно верить, а только принимать или отрицать как факт. И тут Эда пробрала дрожь. Если в этом городе нет чудовищ, то кто же в нем есть, если запах смешивался так густо? Он покосился на прикрывшего глаза Джона, на патрульного, лицо которого все так же терялось во мраке кепки, на полицейских на передних сиденьях, и ничего не сказал.