Око силы. Первая трилогия. 1920-1921 годы - [128]

– Наташа, зажгите еще спичку!..

Это был действительно фонарь и даже заправленный маслом. Через минуту, после третьей спички, он загорелся, осветив помещение неровным желтым огнем.

– Вовремя, – заметила Берг. – А то у меня уже кончался коробок. Пока нам везет…

Степа шагнул к следующей двери, держа фонарь повыше. Темнота чуть расступилась, и в ту же минуту Берг вскрикнула – прямо поперек прохода лежал высохший труп. Череп в ошметках сгнившей кожи смотрел прямо на незваных гостей. Косухину тоже стало не по себе, но отступать он не собирался. Он уже занес ногу, чтобы переступить через мертвеца, но передумал и аккуратно обошел его, держа фонарь над головой.

…Трупы, высохшие, почти без кожи, и просто скелеты, лежали вдоль стен. Некоторые, впрочем, сидели, причем возле двоих стояли большие чаши. На противоположно стене, где чернел проход, прямо над ним было выбито такое же лицо, как и в коридоре – трехглазое, с закрытыми веками и невеселой улыбкой на тонких губах.

– Видать, кладбище, – как можно спокойнее заметил Степа, вспомнив слова монаха.

– Вы правы, Степан, – девушка уже пришла в себя. – Это обыкновенные честные мертвецы, которые не желают никому зла. Наверное, поэтому те, другие, не любят это место…

Минуту они стояли в нерешительности, осматривая склеп. Похоже, это и было старое кладбище Шекар-Гомпа. На некоторых телах уцелели обрывки желтых плащей, а на высохших черепах можно было различить коротко остриженные волосы.

– Простите, – негромко проговорила Берг. – Мы не хотели вас тревожить…

Косухин хотел перекреститься, но сдержался, и осторожно шагнул к следующей двери. Вначале комната показалась ему пустой, однако вскоре стало ясно, что это тоже склеп. Но похоронен был здесь лишь кто-то один. Этот неизвестный лежал на небольшом возвышении слева от входа. Сразу же было видно – это не монах. Высохшее тело покрывали почерневшие остатки когда-то роскошного плаща, в ногах лежал изъеденный ржавчиной меч, вынутый из богато украшенных ножен, чуть ниже находилось то, что осталось от лука и кожаного колчана. Лицо покойного прикрывала маска из тусклого золота.

– Какой-то воин, – предположила Берг. – Смотрите, Степан, здесь барельеф. Наверное, это он…

Степа поднес лампу поближе. На большом, во всю стену, барельефе был изображен всадник в острой монгольской шапке. В левой руке он держал лук, а правую поднимал к небу. Изображение было старым, руки мастера не везде точными, но Степа сразу же вспомнил – точно такого же всадника он видел возле входа в пещерный храм, где их встретил странный старик. Косухин всмотрелся, и ему показалось, что он видел всадника не только там. Что-то знакомое было в повелительном жесте руки, в гордой, надменно поднятой голове и даже в фигуре замершего в напряжении коня. Свет фонаря упал на золотую маску, и Степа тихо охнул:

– Командир Джор…

– Что вы сказали? – удивилась девушка.

– Н-ничего, – пробормотал Косухин. – Это я так…

Золотой лик был спокоен, в неровном свете фонаря казалось, что недвижимые губы слегка улыбаются. Степа вздохнул и тихо отошел от мертвого тела. Надо было искать выход. Он быстро осмотрелся…

– Тупик, – заметила Наташа. – Не может быть… Косухин, здесь по плану есть проход! Господи, ну ищите же!

Косухин вновь обошел небольшую комнату. Стены, высеченные в скале, гладко отесаны, на них нет даже следов двери или прохода, пол каменный, ровный. Оставался потолок…

Внезапно где-то поблизости, со стороны оставленного ими коридора, послышались резкие злые голоса. Кто-то крикнул, раздались ответные крики, затем чей-то резкий голос позвал: «Сюда!»

– Они не войдут! – прошептала Берг. – Иначе они не оставили бы здесь все это…

Степа между тем осматривал потолок. Увы, он оказался обыкновенным – каменным, вырубленным в цельной скале. Крики в коридоре стихли, послышался резкий, пронзительный голос:

– Косухин! Берг! Немедленно выходите и сдавайтесь! Повторяю! Косухин! Берг…

– Вот щас прямо, – пробормотал Степа, продолжая внимательно осматривать склеп.

Голоса в коридоре начали что-то громко обсуждать, а затем заговорил кто-то другой, как показалось Степе, уже ему знакомый. Слова звучали отчетливо и громко, словно говоривший находился рядом:

– Степан Иванович! Наталья Федоровна! Прятаться не имеет смысла. Вся эта средневековая мистика вам не поможет. Через несколько минут мы просто взломаем стену…

– Значит, через дверь тебе, заразе, не пройти! – хмыкнул Косухин. – Наташа, а чего это они своих бхотов не пошлют? Они хоть люди…

– Бхоты боятся. Ищите, Степан, тут должен быть проход! Обязательно! Знаете, как-то очень не хочется превращаться в краснолицую вампиршу со стеклянными глазами…

– …К сожалению, в этом случае мы не сможем вам помочь, – мягко и даже доброжелательно продолжал неизвестный. – То, что к вам войдет, не склонно к гуманности. Поспешите – у вас осталось всего несколько минут…

– Спасибо, что сказал, – отреагировал Степа, думая совсем о другом. Выбор невелик: четыре стены, пол и потолок. Все он уже осмотрел, оставалась одна из стен, находящаяся за возвышением, где покоился мертвец в золотой маске. Степа осторожно обошел высохшее тело воина, чье запечатленное в золоте лицо так напоминало Джора, и стал внимательно рассматривать барельеф. И тут вдали послышался негромкий, но гулкий звук, словно что-то огромное упало на каменный пол коридора. Звук повторился, затем еще – кто-то шел, его шаги с каждой секундой слышались все громче и громче. То, что приближалось из глубин подземелья, ступало мерно, с тяжелым механическим грохотом, словно по коридору двигалась ожившая каменная глыба.