Око Марены - [8]
Всего лишь полгода назад, аккурат после злосчастной зимней охоты, когда от рук шатучих татей изрядно пострадал и едва не умер от ран гостивший у них в ту пору ожский князь Константин, Ингварь Игоревич принял наконец решение направить своего первенца на самостоятельное княжение.
В удел ему выделил небольшой город Зарайск, стоявший на реке Осетр. Для начала правления лучшего места для учебы и представить было нельзя. Окруженный со всех сторон дремучими лесами городок был мал, а жители селищ, относящихся к нему, нрав имели тихий и спокойный, событий почти никаких не случалось. И с весны молодой, но уже не какой-то там княжич, а полноправный удельный князь Ингварь Ингваревич, выехал туда. Пока обосновался, пока вник во все, пусть не до самых тонкостей, но более-менее основательно, прошла половина лета. Ничто, казалось, не предвещало беды.
Но в конце месяца зарева[11] в его хоромы ворвался поздно ночью черный гонец[12]. Одежда его была покрыта запекшейся кровью, а левая рука от самого предплечья и до локтя была неумело замотана какой-то грубой серой тряпицей и плетью свисала вниз. Едва войдя в княжий терем и увидев вышедшего молодого Ингваря, гонец рухнул на домотканый половик, успев прошептать лишь два слова: «Беда, княже».
Более внятные сведения удалось получить от молодого дружинника лишь ближе к утру, когда он, периодически впадая от неимоверной усталости в беспамятство, поведал потрясенному Ингварю о том, что случилось с его отцом – Ингварем Игоревичем, с его боярами и дружинниками на княжеском съезди близ села Исады в Перунов день.
В шатре, где пировали князья и бояре, дружинника не было. Что именно там стряслось – он так и не знает. Зато как напали на них люди из боярских дружин князя Константина – видел воочию. Бились недолго, уж очень неожиданно и врасплох их захватили. Однако немного погодя вислоусый старый половец, ходивший у Ингваря Игоревича в сотниках, сумел организовать оставшихся в живых – тут уж нападавшим тоже пришлось несладко. Однако силы были слишком неравны, и сотник повелел ему и еще троим скакать в Зарайск и Переяславль-Рязанский, дабы упредить домочадцев князя о случившемся, а сам, с остатками дружины, стал пробиваться к шатру, где находился с ближними боярами Ингварь Игоревич с остальными князьями.
Что именно произошло с его отцом – гонец не ведал, однако когда уже забирался на коня, то почудилось ему, что услышал он голос отца молодого князя, и слово «предатель», выкрикнутое им, гонец запомнил накрепко.
Кому оно было адресовано – тоже неведомо, но учитывая, что подлое нападение было организовано людьми из Константиновой дружины, тут особо и гадать было нечего.
Первая мысль была у Ингваря – немедля скакать к отцу на помощь. Хорошо, что старшие дружинники удержали. За ней другая пришла, потрезвее – в Переяславль-Рязанский спешить. Сам город к обороне подготовить надо, мать Аграфену Ростиславовну ободрить, а если надо, то и утешить в горе. Опять же братья меньшие там остались. Давыд с Глебом уже большие совсем, одному пятнадцать годков исполнилось, другому четырнадцать. Роман поменьше. Ему этой осенью лишь десять минет. Олегу же и вовсе едва пятый пошел. И если что – хотя от этой мысли Ингварь и открещивался, но она все чаще и чаще приходила на ум, – то получается, что удельный князь Зарайска в одночасье должен принимать все огромное хозяйство отца.
Уходили в Переяславль налегке, но из полусотни дружинников, что достались ему от отца, Ингварь все-таки оставил с десяток во главе с самым опытным – седым и кряжистым Костарем, наказав спешно собрать рать из мужиков близлежащих деревень. Дело это обещало быть долгим, а посему заняться им надлежало немедленно.
Собрав с бору по сосенке местное ополчение – три сотни кое-как вооруженных мужиков – и повелов утроить бдительность и осторожность оставшимся на страже Зарайска, Костарь через пару недель выехал вслед за Ингварем в Переяславль-Рязанский.
К тому времени о случившемся под Исадами Ингварь знал еще не все, но самое главное. Два князя-братоубийцы, из коих один Константин, а второй – родной брат Константина Изяслав, порешили всех прочих своих братьев умертвить, дабы самим княжить на рязанских просторах. Однако не дано было каинам новоявленным свой злодейский замысел в жизни претворить, ибо у прочих князей дружины оказались крепки и сумели дать достойный отпор. К печали превеликой, к тому времени вороги лютые уже успели порубить и Святослава, и Ростислава, и прочих князей, среди коих оказался и отец Ингваря.
Обо всем этом говорилось в послании князя Глеба Владимировича, чудом уцелевшего в этом побоище. Сообщал тот также, что тело Ингваря Игоревича, равно как и других невинно убиенных князей, будет погребено в белокаменном рязанском соборе Бориса и Глеба, и приглашал всю семью погибшего князя проститься с отцом. Особенно настойчив был, зазывая к себе как раз молодого Ингваря.
А еще просил, ежели только объявится в Переяславле князь Константин-братоубийца, сумевший убежать от праведного возмездия, то немедля заковать оного злодея в железа и с надежными людьми отправить его в стольную Рязань на справедливый княжеский суд.
