Оккупация. Правда и мифы - [11]

С).

Властители Советов не без основания боятся, что каждый, кто очутился по ту сторону «социалистического рая», вернувшись в СССР, поймет большевистскую ложь. В каждом таком они видят опасного антисоветского пропагандиста».

Здесь же говорилось о фильтрационных лагерях: «По приказу народного комиссара обороны все вернувшиеся из плена рассматриваются как «бывшие» военнослужащие и у всех без суда и следствия отнимается их воинское звание.

Для этих бывших военнослужащих устраиваются сборные и испытательные лагеря, подчиненные НКО…

При отправке в сборные пункты у бывших военнослужащих отбирается холодное и огнестрельное оружие. Личные вещи, документы и письма остаются у арестованных. Приметы, номера части, как и место и время пропажи без вести заносятся в особые книги. Почтовая связь для бывших военнослужащих запрещена. Все поступающие на их имя письма хранятся в комендатуре в запечатанных конвертах. Бывшие военнослужащие не получают ни жалованья, ни одежды.

Время пребывания в сборных, испытательных лагерях ограничено 5–7 днями. По истечении этого времени здоровые переводятся в особые лагеря НКВД, а больные и раненые — в лазареты… По прибытии в лагерь НКВД бывшие военнослужащие «подлежат бдительному наблюдению». Что понимается под этим особым наблюдением и где оно кончается — на сегодня уже хорошо известно».

Немецкая фронтовая газета подчеркивала:

«В свете этих приказов и инструкций неудивительно, что на одном участке Восточного фронта произошло вот что.

В непосредственной близости к немецким позициям находился большой лагерь советских военнопленных. Небольшое число немецких солдат охраняло около 10 000 пленных. Советские самолеты штурмовали немецкие позиции. В это время немецкая охрана должна была податься назад и покинула военнопленных, так как немецкие войска заняли новые позиции. К исходу дня немецкие офицеры и солдаты, к своему большому удивлению, заметили, что в направлении их позиции движутся колонны невооруженных большевиков. Группа уполномоченных обратилась к немецкому командиру и заявила, что весь лагерь решил последовать за немецкими войсками и просить по возможности взять их под свою защиту, как военнопленных, и ни в коем случае не допустить того, чтобы лагерь попал снова в руки большевиков.

Командир разрешил пленным пройти через немецкие линии и устроить лагерь в другом районе…

Убегают из плена лишь немногие. Несчастье — очутиться снова во время боев за линией большевистских позиций — тоже постигает немногих.

Из огромной массы военнопленных составятся в будущем отряды непримиримых и заклятых врагов Сталина и большевизма».

Не знаю, произошел ли в действительности случай с добровольным возвращением к немцам целого лагеря пленных. Верится в подобное с трудом. Если, конечно, речь шла не об особом лагере — для перебежчиков, где условия существования были более сносными. Но вот что немцы раз и навсегда зимой 1941/42 года упустили реальный шанс составить из советских военнопленных антибольшевистские полки и дивизии, сомнений не вызывает.

Как в Москве готовились к партизанской войне

Опытный диверсант-подрывник Илья Григорьевич Стариков, руководивший Особой группой минеров, свидетельствовал, что «в СССР в конце 20-х и начале 30-х годов велась огромная работа по подготовке партизанской войны в случае возможного нападения врага. Были обучены или переучены сотни бывших партизан гражданской войны, разработаны новые специальные диверсионные средства — с упором на то, что партизаны смогли бы сами сделать в тылу врага из подручных материалов… Большинство подготовленных нами партизан… были репрессированы. Никто разработкой специальной диверсионной техники не занимался. И постановки вопроса о создании такой техники не стояло.

Если бы теперь уделяли такое внимание партизанам, какое уделялось в конце 20—30-х годов, и сохранились подготовленные кадры, то наши партизанские отряды были бы в состоянии отсечь вражеские войска на фронте от источников их снабжения в самом начале войны».

Такое невнимание к возможностям партизанской войны объяснялось тем, что Сталин и руководители Наркомата обороны после создания военно-промышленного комплекса всерьез рассчитывали воевать малой кровью на чужой территории, а в осуществлении подобного сценария партизанам просто не находилось места. Для наступления требовались только диверсанты, причем действовать они должны были в Польше, Германии, Чехословакии и Румынии. К тому же диверсионные группы следовало набирать не из белорусов или украинцев, а из поляков, немцев, чехов, словаков или румын. И, как свидетельствовал тогдашний командир находившегося в СССР чехословацкого легиона полковник Людвик Свобода, с ним и представителями чешского правительства в изгнании в Лондоне советский Генштаб в конце апреля — начале мая 1941 года «достиг договоренности о подготовке десанта парашютистов, проведении саботажа и обмене информацией», однако внезапное германское нападение помешало реализации этого замысла.

Уже после войны в письме, опубликованном в первом номере «Военно-исторического журнала» за 1962 год, П. К. Пономаренко сокрушался: «Ошибочные и неправильные установки Сталина, что при нападении на нас мы будем воевать только на чужой территории, привели к тому, что вся работа по обобщению опыта партизанской войны в прошлом, по разработке соответствующих мобилизационных документов была свернута. Это усугубило трудности организации партизанского движения в начальный период войны. Партии дорогой ценой пришлось исправлять ошибки, допущенные Сталиным».