Оккультный Гитлер - [38]

Бертольд Брехт указывал на «театральность» нацизма, на его способность при помощи сценических средств и ловкой режиссуры подчинять общественные настроения собственным целям. Другие видели в нацистском пропагандистском стиле черты гротеска, судорожности, шаманизма, стремления довести повторение простых лозунгов до пены на губах.

Слово «фанатизм» можно считать любимым и наиболее часто повторяемым Гитлером. Оно точно описывает почти наркотическое опьянение, вызываемое нацистскими пропагандистскими акциями, не оставлявшими места разуму и спокойному анализу.

При этом Гитлер учитывал, что во время больших маршей зрители теряют масштаб происходящего: прохождение 50 тысяч штурмовиков в колонну по четыре человека по узким улицам какого-нибудь провинциального города при соответствующей режиссуре могло продолжаться 6–8 часов, что создавало впечатление чего-то немыслимого, грандиозного и необъятного. Важнейшим инструментом гитлеровской пропагандистской мобилизации было шествие колонн в ногу – оно принуждало всех к одинаковым движениям и одному ритму, часто имеющему опьяняющее воздействие: тому, кто ходил в строю, известно это чувство. У человека в колонне не было собственной воли и собственных желаний, он слушал команды, держал равнение и ногу по идущим рядом.

Часто шествие нескольких колонн переходило в перестроение для митинга. Разновидностью шествия являлось прохождение торжественным (церемониальным) маршем, в процессе которого подразделения партии переходили на строевой шаг («прусский» или «гусиный» – с прямой ногой, как это принято ныне в российской армии): шеренга за шеренгой они проходили перед фюрером, демонстрируя ему таким образом высочайшую степень почтения и готовности к повиновению.

Другой формой церемониального марша стало факельное шествие: партийные режиссеры очень любили это мероприятие, так как оно вызывало сильные эмоции и выглядело чрезвычайно эффектно.

Практически тот же эффект имели и огромные собрания в больших залах: Геббельс одним из первых заметил, что чем больше толпа, тем быстрее начинается ее экстаз и тем дольше его можно поддерживать в пропагандистских целях. После одного из митингов в берлинском Дворце спорта в 1932 году он записал в дневнике, что целый час после окончания митинга толпа ревела и неистовствовала, флюиды фанатизма распространились на всех присутствующих, глубоко и устойчиво воздействуя на личность людей…

Пропагандистским целям нацистов служила даже униформа. Гитлеровцы использовали старую прусскую традицию, в соответствии с которой военная форма была почетной одеждой мужчины, а форма офицера имела чуть ли не культовое значение. Гитлер всегда подчеркивал, что он является наследником и продолжателем славной прусской традиции. Гитлеровские пропагандисты усугубили отношение к форменной одежде, сделав его инструментом для ликвидации индивидуализма и всеобщей мобилизации.

Помимо униформирования партии, сильный пропагандистский эффект имело введение различимых партийных символов: красного знамени со свастикой, имперского орла на штандартах подразделений партии, партийного приветствия поднятием правой руки (перенятого у итальянских фашистов) и возгласа «Да здравствует победа!» («Sieg heil!»).

Совокупность символики была важной частью стиля НСДАП и имела громадное пропагандистское значение. Интересно, что до 1933 года республиканские власти запрещали публичное ношение партийных униформ – на это штурмовики отреагировали довольно остроумно: поскольку ношение партийных галстуков и портупеи не было запрещено, они надевали их прямо на голое тело – смех, вызываемый видом марширующих полуголых колонн СА, также работал на расширение популярности партии…

Рис. 26. Гитлер приветствует толпу в один из дней Нюрнбергского съезда НСДАП, 1934 года

Восхождение Адольфа Гитлера к власти и подъем нацистского движения – это самый поразительный за всю известную европейскую историю пример победы политической партии, еще недавно бывшей в положении аутсайдера и пользовавшейся лишь региональной поддержкой избирателей. При попытке объяснить мощный взлет нацистского движения недостаточно учитывать только виртуозную демагогию Гитлера, отличную организацию штурмовых отрядов, благоприятные для Гитлера социально-экономические обстоятельства – нужно помнить о той энергии, которую вкладывали нацистские лидеры в рекламу своих идей и программ. Но эта энергия была бы потрачена впустую, если бы Гитлер с «апостолами» сами не верили в то, что говорили.

Причем огромное значение имело, что австриец Гитлер и в собственных глазах, и в глазах немцев смог идентифицировать себя с Германией.

Историк Фест указывал, что «Гитлер оказался первым, кто – благодаря строго подобранным эффектам, театральным декорациям, исступленному восторгу и суматохе обожания – возвратил публичным зрелищам сокровенный смысл. Их впечатляющим символом был огненный свод: стены из волшебного света на фоне темного, угрожающего внешнего мира. Если немцы могли и не разделять присущий Гитлеру аппетит к пространству, его антисемитизм, вульгарные и грубые черты, то сам факт, что он снова придал политике величественную ноту судьбы и включил в нее толику страха, принес ему одобрение и приверженцев».