Океанский патруль. Том 2. Ветер с океана - [36]

– Если послушать врачей… Семь тысяч триста восемь… То в этом мире… обожди, плюс четыреста сорок… Можно пить только простоквашу… Вот! – закончил барон считать. – Требуется два годовых дохода с «Вяррио», чтобы окупить вырубленный немцами лес на Китинен-йокки…

Закуривая сигарету и выпуская струю дыма на мотылька, бившегося о толстое стекло лампы, молодой барон сказал:

– У меня к тебе просьба, isa. Передай управляющему, чтобы всех лисиц загнали до утра в будки.

– Что ты хочешь делать в коррале?

– Я тебе всегда доверял, isa, и доверяю сейчас… Война потому и не кончилась, что не может кончиться с приходом русских. Мне надо запрятать оружие. Оно пригодится нам для партизанской борьбы…

– Я сейчас спущу тебе штаны, сяду тебе на голову и… Вон! – вдруг крикнул старый Суттинен, запуская в сына счетами. – Довольно наша Суоми настрадалась от бахвальства таких сопляков, как ты!..

Лейтенант отскочил к двери, и старинные счеты, ударившись о косяк, разлетелись костяшками, которые вдруг весело закружились по комнате.

– Ты ошибаешься, isa, – как можно спокойнее сказал он отцу. – На этот раз за моей спиной стоят высокопоставленные лица из самого «Палацци мармори» на Кайво-пуйсто в Хельсинки… Ты напрасно так… Совсем напрасно!

– Высокопоставленные лица… Высокопоставленные лица, – кривляясь, передразнил его барон и раздавил мотылька пальцем. – А отец у тебя – кто? Не высокопоставленное лицо?

Подходя к столу и примирительно улыбаясь ничего не значащей улыбкой, Рикко Суттинен сказал:

– Я бы не советовался с тобой, isa, если бы не знал, что ты любишь свою страну. И это нужно для нашей Суоми…

– Хлеб, хлеб, а не оружие! – закричал старый барон. – Хлеб, доски, горох, бумага, гранит, целлюлоза – вот что нужно нашей Суоми, чтобы она не подохла с голоду!..

Наливая большой стакан тодди и выпивая его одним глотком, лейтенант понял, что сейчас сорвется, и – сорвался.

– Оружие дороже золота, – сказал он, ловя себя на мысли, что хочет выплеснуть остатки вина в багровое лицо старика. – Золото покупает, а оружие берет – даром… Я передавлю всех твоих лисиц и закопаю свое «золото» там, где хочу…

Хватаясь рукой за сердце, барон сдавленно прошептал:

– Уходи… Уходи, или я перепишу завещание на Кайсу…

– Ты?.. На Кайсу? – рассмеялся Суттинен-младший. – Никогда ты не сделаешь этого… Никогда, если не хочешь, чтобы она раздарила твой лес по частям своим любовникам!..

Жадно хватая воздух широко раскрытым ртом, барон еще больше побагровел.

– Пусть… да, пусть дарит… Но только не тебе… не тебе… до-очери!.. Пусть…

И, стягивая со стола вместе с бумагами клеенчатую скатерть, он вяло сполз на пол со стула.

– Врача! – крикнул напуганный лейтенант, но старый барон, услышав его голос, яростно прохрипел:

– К черту врача! Хочу знахаря!.. Зовите одноглазого Иони из Нуккари…

* * *

Вечером, когда Рикко Суттинен, выпив водки, успокоился и дожидался капрала, которого он послал закопать оружие в соседнем лесу, пришел управляющий:

– Баня готова, господин лейтенант.

– Хорошо. Как отец?

– Старые люди крепкие. Ему стало лучше.

– Ладно. Приготовь мне веник.

– Слушаюсь. Разрешите идти?

– Обожди. Водку пьешь?

– А кто не пьет?

– Это верно, – невесело рассмеялся лейтенант, разливая водку по стаканам. – Так, значит, говоришь, лучше?

– Да, гораздо. Одноглазый Иони еще вашего деда лечил.

– Ну ладно, пей…

Управляющий выпил, почтительно остановился в дверях.

– У меня есть хороший веник, – сказал он. – Жена засушила его, когда листья на березе были еще клейкие.

– Вот ты мне его и давай… Обожди, не уходи!

– Я жду, господин лейтенант.

Немного помявшись, Суттинен спросил:

– Слушай, в вашей Тайволкоски вдов много?

– Третий год воюем, – вздохнул управляющий.

– А я их знаю?

– Да, наверное, помните… Вот Хильда Виертола, Минна Хялле, Венла Мустамяки, Хинрикке Ахо, Майя Хюверинен…

– Хватит перечислять.

– Как угодно господину лейтенанту.

– Хм… а Венле – сколько?

– Тридцать пять.

– Стара. А Хинрикке?

– Двадцать восемь.

– А помоложе нету?

– Есть, господин лейтенант. Вот, например, Лийса…

– А как она… ничего?

– Хороша.

– Ну, так вот что. Пусть придет в баню. Скажи ей, что господину лейтенанту надо сделать массаж… Понял?

– Будет исполнено.

Управляющий ушел. Суттинен, собирая белье, не переставал ругаться.

– Черт возьми! Воюешь, воюешь, словно проклятый, даже о бабах подумать некогда… Ну как? – спросил он капрала, появившегося в дверях. – Все благополучно?

– Да вроде все. Вот только какая-то старуха собирала там хворост и видела, как я закапывал…

– И ты… отпустил эту старуху?

– Что вы, господин лейтенант! Я же ведь понимаю…

– Ну и правильно, – похвалил его Суттинен. – Сейчас я схожу в баню, а потом мы поедем обратно на передовую… Не хочется, наверное?

– Почему?.. Я уже привык, господин лейтенант.

Когда они отъехали от деревин, навстречу им попалась грузная старинная колымага, в которой сидели пастор и местный нотариус.

– Вы куда едете, господа? – спросил их лейтенант, почуяв недоброе в их поспешности.

– В деревню Тайволкоски, – тонким голоском кастрата ответил нотариус, а пастор глухим басом добавил:

– Говорят, что барон Суттинен решил переписать завещание с сына на имя дочери… Вот мы и едем!