Океанский патруль. Том 1. Аскольдовцы - [173]

Здесь было темно и сыро. Землю устилали вялые прошлогодние листья. Ориккайнен присел на корточки и руками стал разгребать вороха этих листьев, что-то отыскивая. Лицо его все время сохраняло сосредоточенное выражение, и на нем не отразилось ни удивления, ни страха, когда из-под листьев вдруг высунулась рука человека, затянутая в узкую замшевую перчатку.

Обшарив каждую кочку между кустами, Ориккайнен схватился за эту руку и оттащил труп в сторону. Старательно обыскав то место, где лежал мертвец, и ничего не найдя, капрал снова забросал труп листьями.

– Нету, – тихо произнес он, потрогав пустые ножны. – Где же я мог его потерять?..

И вдруг из-за кустов, росших на обрыве лощины, раздался чей-то насмешливый голос:

– Ну как, Ориккайнен?.. Нашел свой пуукко?..

Капрал сдернул с плеча автомат, в течение секунды опустошил диск. Дрожало в руках оружие, и, почти закрывая глаз, дрожало веко. И не успел еще «суоми» подавиться последним патроном, а капрал уже вставил второй диск.

Срезаемые пулями, подкашивались сучья, вихрем кружились в воздухе сорванные листья.

Третий диск… Он уже протянул за ним руку, но вспомнил, что их было только два. А ножны – пусты. Цепляясь за ветви, стал вылезать из лощины, и тогда снова раздался этот незнакомый голос:

– Ну что, капрал, выдохся?..

Ориккайнен вяло опустился на землю. Невдалеке от него, на пригорке, стоял русский солдат с погонами ефрейтора. И в этом щуплом, подтянутом человеке, из-под пилотки которого выглядывали седые волосы, капрал угадал свою смерть.

– Патроны вышли, – глухо сказал он, – а то бы…

– Я тебя с утра поджидаю, – подходя ближе, заговорил ефрейтор. – Думаю, не может так быть, чтобы финн и не пришел за своим пуукко! Ну, здравствуй, капрал Теппо Ориккайнен, – так, кажется, у тебя на рукоятке вырезано?..

– Так, – отозвался капрал, рыская глазами по кустам: куда бы броситься?

Но ефрейтор спокойно подошел к нему и сел рядом, доставая самодельный портсигар из карельской березы.

– «Беломорканал», – сказал он, предлагая закурить, – тот самый канал, который вы так ненавидите. Бери!..

Папироса увертывалась из дрожащих пальцев капрала. Косясь взглядом на короткоствольный русский автомат, он тоскливо думал: «Ох, дурак я!..»

– Да ты, я вижу, давно воюешь, – сказал ефрейтор, заметив на груди целый ряд знаков отличия.

– Вторую войну.

– Я тоже давно. Уже третью. С вами, сволочами, разве поживешь мирно?

«Сейчас шлепнет», – тоскливо подумал капрал и, чтобы не мучиться дальше, решил приблизить этот момент: все равно уже не вырвешься.

– Много ваших я положил, – твердо сказал он и зажмурился. – Много!

– Ну и я ваших – не меньше.

Дуло «суоми» еще тлело ядовитым дымком. «Сколько людей убил, – навернулась мысль, – а сейчас меня убивать будут…»

– Батрак я, – с натугой, точно оправдывая себя в чем-то, сказал Ориккайнен и поднес к лицу свои широкие красные ладони. – На вырубках «Вяррио»… Может, слышал?

– Работал.

– Что?

– На «Вяррио», говорю.

– Ты?

– Я.

– Когда?

– Давно, – вздохнул ефрейтор, – еще до революции.

– Лесоруб?

– Был. Сейчас учитель.

– Вот как, – задумчиво протянул капрал и почему-то успокоился. – Карел?

– Нет, финн. – Ефрейтор забросил окурок в лощину, где лежал под ворохом листьев мертвый офицер, и спросил: – За что ты его?

– Сволочь он… солдат обижал… А ты, выходит, видел?

– Я как раз вот здесь сидел. Скажу честно, ловок ты – даже пикнуть не дал ему. Только чего же пуукко свой оставил?..

– Растерялся, никогда своих не приходилось…

Ориккайнен снова потрогал ножны, прищурился:

– Меня… к своим отведешь?.. Или как?..

– А чего тебя отводить? – улыбнулся ефрейтор. – У нас таких, как ты, много!

– Допрашивать будете…

– А мы и так все знаем. Больше тебя даже.

– Значит – пуля?

– И пули тратить не буду.

– Что же тогда?

– А иди куда хочешь! Все равно вам конец скоро.

И, как бы в подтверждение своих слов, ефрейтор бросил к ногам Ориккайнена его длинный пуукко:

– На, возьми!..

«Вот сейчас и выстрелит, – подумал капрал, не решаясь забрать нож. – Если бы русский был – можно поверить, а он – финн, мы все такие…»

– Дурак ты капрал!..

Непослушными пальцами Ориккайнен втиснул острое лезвие в ножны.

– Что ты делаешь со мной? – изменившимся голосом прошептал он. – Как же я теперь стрелять-то в вас буду?..

– А ты не стреляй.

– Война.

– А ты не воюй!

Ориккайнен поднял тяжелый «суоми», протянул его ефрейтору:

– Слушай, возьми-ка ты меня лучше в плен.

– От этого война раньше не кончится.

– Нет, ты возьми! А то еще, не дай бог, встретимся…

– Если хочешь – давай. Хоть завтра.

– Не приду я больше к тебе. Берешь – так бери сейчас.

– Иди к черту, – равнодушно сказал ефрейтор и встал. – Убирайся!..

– Нет, ты возьми!

– Тьфу, финское отродье!.. Слушай, ты случайно не из Хяме? Там все такие твердолобые.

– Я за тобой пойду.

– Не нужен ты мне.

– А там, – капрал махнул рукой за озеро, – там я тоже теперь не нужен.

– Ничего, можешь пригодиться. Если, конечно, дураком не будешь.

Ефрейтор потянул капрала за рукав, вдвоем они взошли на пригорок.

– Вот, – сказал ефрейтор, – видишь ту сосну?

– Вижу.

– Видишь, на ее стволе белеет что-то?

– Вижу.

– Так вот. Сходи прочти – это листовка. И написана она вашими солдатами, которые у нас в плену. В этой листовке они к вам обращаются – к тем, кто еще не расстался с оружием. Прочтешь – многое ясно тебе станет. Если увидишь, что врут в листовке, обманывают таких, как ты, разорви ее и выстрели мне вслед. Если увидишь, что это правда, снеси к себе в землянку, пусть прочтут другие… Прощай! До лучших времен!..