Океанский патруль. Книга 2 - [50]

– Же-еня-а! – раздался девичий голос. – Домой!

Сергей обернулся. На крыльце дома стояла внучка Хлебосолова. Тогда он подал девочке спрятанного за спиной зайца и тихо сказал:

– Беги, отдай.

И, счастливая от такого подарка, Женя побежала к дому, еще издали крича:

– Анфиса!.. Анфиса, ты смотри, что мне дядя дал!..

Сережка подобрал брошенную девочкой палку и, сталкивая ею в воду мелкие камешки, пошел следом за Женей. Когда он приблизился к порогу дома, девочка рассказывала Анфисе:

– Вот, говорит, что он боцман. А разве боцманы такие бывают?

Внучка Хлебосолова протянула ему руку:

– Вас, кажется, Сергеем зовут. Здравствуйте!.. Мне дедушка очень много о вас рассказывал.

– О чем же?

– Ну, это секрет!

Прошли внутрь дома. Здесь было все так же, как и в прошлую осень, когда он, получив паспорт, уходил отсюда в море. Но в то же время здесь многое изменилось: на всех вещах чувствовалось заботливое прикосновение хозяйской девичьей руки.

– А где дядя Степан?

– Скоро вернется. Пошел на ялике вехи красить. В углу ворковал что-то свое медный самовар.

– Вы будете чай с нами пить? – спросила Анфиса.

– Буду…

Чай пили с вареньем из прошлогодней морошки и с колобками. Внутри каждого колобка была искусно запечена сушеная слива, – в этом, очевидно, и состоял главный секрет кулинарии Анфисы.

Вначале смущавшиеся друг друга, за столом они разговорились. Женечка-Колосок смешила их своим неистощимым аппетитом к варенью, и нельзя было не расхохотаться, глядя на ее рожицу, выпачканную густым сладким соком «северного винограда».

– Ты маленькая обжора! – шутила Анфиса. – Оставь хоть немного варенья для дяди Сережи.

– Ничего, пусть ест, ведь я не девчонка, – солидно заявлял семнадцатилетний боцман гвардии, удивляясь, что его называют дядей.

– Расскажите что-нибудь о море, – попросила Анфиса.

– Ну что – море! – неохотно отозвался Сережка. – Море как море: волны, качка, ветер, стужа, сухари, консервы…

– И никакой романтики?

– Почему? Романтики хватает.

– А в чем? Неужели в сухарях? – Она засмеялась.

– Во всем! Вот вы, Анфиса («Какое красивое имя!»), поставили самовар, заварили чай, сидите и пьете. А в море? На одном тральщике матроса за борт смыло, когда он попробовал чаю напиться…

– Как же это?

– А вот так: ветер десять баллов, палуба покрыта льдом, волны швыряют коробку с борта на борт, и к тому же леера срублены. Вот он, бедняга, пошел с чайником по палубе, его как подмоет волной за борт – и амба!

Анфиса промолчала, но лицо ее как-то затуманилось.

– Но это еще не конец истории, – улыбнулся Сережка. – Когда первая волна схлынула, вторая с другого борта подошла… Это мне рассказывали те, которые с мостика все видели… Подошла, грохнулась о палубу и этого матроса на корабль снова выбросила. Тут к нему подбежали, вытянули…

– И он остался жив?

– А что ему сделается? Руку вывихнул – и все! Сейчас опять на тральщике служит. Чай, я уверен, в любую погоду пьет.

– Нелегкая у вас романтика.

– Какая уж есть!

– Вот потому вы, матросы, и отчаянные все такие, – сказала Анфиса.

Этими словами она будто хотела напомнить ему о прошлой их встрече. Сережка двинул свои мохнатые белесые брови и сурово спросил:

– Вы мне так и не ответили тогда: сдали экзамен или нет?

– Сдала. С первого сентября уже занятия начинаются.

– И кем же вы решили быть?

– Штурманом тралового флота…

Сережка внимательно присмотрелся к девушке: круглое девичье лицо с широкими дугами бровей, немного курносый нос, гладко зачесанные каштановые волосы. Сама она невысокая, плотно сбитая, с короткими сильными руками и ногами; глаза смеются из-под бровей лукаво, будто дразнятся.

«И эта туда же, – ревниво подумал он, – в море…»

– А сколько вам лет?

– Мне?.. Восемнадцать.

«Старше меня на целый год, – мгновенно прикинул он и тут же решил: – Все равно я старше ее намного. С наше покачайтесь, с наше повоюйте, с наше покочуйте хоть бы год…»

– А что? – спросила она.

– Да так, ничего…

В открытое окно донеслись четкие всплески весел. Сережка выглянул.

Навигационный смотритель, сидя в рыскливом ялике, подгребал к берегу.

– Ого-гой! – крикнул Хлебосолов, заметив в окне Сергея. – Здорово, сынок!

Прогремела цепь прикола, и через минуту, пригибаясь в дверях, в горницу вошел старик. На нем была чистая косоворотка, слегка забрызганная морем, и штаны из чертовой кожи с большими заплатами на коленях.

– Что давненько не навещал нас? – спросил Хлебосолов, ставя в угол ведро с краской.

– Да все некогда, дядя Степа.

– Что так? А моя внучка уж не раз спрашивала о тебе.

– Дедушка! – вскрикнула Анфиса, вставая из-за стола.

– Да, говорит мне: «Дедушка, а дедушка, а скоро Сережа к нам придет?»

– Как вам не стыдно, дедушка!

– А что ты, внученька, – обиделся старик, – разве ж я плохое про тебя скажу когда? И наш Сережа – он тоже хороший парень…

Он вернулся домой поздно и долго стоял перед дверью, не решаясь позвонить. «Может, – думал, – лучше пойти ночевать на катер?» Но внутри квартиры раздались приглушенные голоса, и он нажал кнопку звонка.

К его удивлению, спать еще не легли. Мать, поспешно поцеловав сына, продолжала собирать отцу белье.

– Я тебе положу вот эту рубашку, – говорила она, – и этот свитер. Он, правда, старый, но теплее нового.