Океан. Выпуск одиннадцатый - [131]

Именно так Шмидт подкараулил «триста четвертого». Именно по каньону он благополучно скрылся с места атаки.

День 30 июля 1944 года выдался тихим, теплым и солнечным. Выборгский залив напоминал огромный пруд, покрытый легкой рябью. Хотя погода для действий подводных лодок была не из лучших, сигнальщики-наблюдатели «МО-105» зорко несли свою вахту. Враг хитер и коварен, да и с некоторых пор этот район стал пользоваться плохой репутацией: именно здесь были повреждены два «МО», на которых погибло немало их товарищей.

У северного входа в пролив Бьёркёзунд 12-й дивизион катеров-тральщиков производил траление. Дымзавесчики «ДЗ-908» и «ДЗ-910» находились поблизости, готовые прикрыть тральщики от обстрела финских батарей… Все было спокойно. «МО-105» то двигался средним ходом, то стопорил машины, прослушивая толщу воды.

Вернер Шмидт хорошо видел в перископ маленькое суденышко, залитое лучами солнца: оно светило прямо в глаза сигнальщикам «МО-105».

— Отлично, — проговорил Шмидт, опуская перископ. — Штурман, запиши: «Обнаружен сторожевой корабль противника».

— По докладу акустика это опять охотник русских! — возразил штурман.

— Пиши: «сторожевой корабль», — с нажимом повторил Шмидт. — Сейчас он разлетится ко всем чертям, и тогда не докажешь, корабль это был или паршивый катер! Если бы не приказ «папы», я предпочел бы раздолбать эту деревяшку из нашей стопятки, а не тратить на нее «Цаункёниг».

Через две минуты все было на «товсь». Подняв перископ, Шмидт вдруг обнаружил, что «МО» изменил курс и теперь почему-то шел прямо на лодку. Под его форштевнем рос белый бурун. «Узлов восемнадцать», — машинально отметил Шмидт и скомандовал:

— Третий аппарат — пли!

Торпедист привычно рванул рукоятку боевого баллона, и «Цаункёниг» с бульканьем вырвалась из тесной трубы аппарата. Торпеда неслась на минимальном углублении, и солнечные лучи высвечивали ее хищную ярко-желтую боевую часть, в которой затаились несколько сот килограммов взрывчатки. Для маленького деревянного катера это было более чем достаточно.

…Как ни прятался в глуби Вернер Шмидт, командир отделения рулевых «МО-105» все же заметил перископ «V-250» и немедленно доложил об этом командиру.

— Полный вперед! Бомбы — товсь! — последовала команда, и, взревев моторами, «Сто пятый» лихо понесся к тому месту, где показался на миг темный столбик перископа. Сейчас катер будет «в точке», за корму скатятся черные цилиндры глубинных бомб, грянут взрывы, и…

И взрыв действительно грянул! Он вышвырнул «МО-105» из воды, далеко разбросав в стороны обломки корабля. Над водой взвился чудовищный фейерверк из вспыхнувшего бензина, взрывающегося боезапаса, сигнальных ракет.

— Дороговатый фейерверк, — пробурчал Шмидт, следя в окуляр перископа за опадающим столбом воды, просвеченным пламенем. — Штурман, нужно потихоньку сматываться отсюда… Впрочем, повременим. Сейчас кто-нибудь явится сюда. Если это будет еще один катер, присоединим его к этому…

ОХОТА

В бухточке поселка Койвисто стоял у деревянного пирса «МО-103», находившийся после боевого патрулирования в резерве. Матросы занимались кто чем: одни писали письма, другие читали, третьи забивали «козла». Несколько человек нежились под солнцем, лежа на теплых досках причала. Командир охотника гвардии старший лейтенант Александр Коленко в тени рубки с увлечением оформлял боевой листок. Молодой офицер отлично писал маслом, акварелью, и в его крошечной каютке, в матросских кубриках висели неплохие пейзажи. Все было мирно, совсем не по-военному.

В 12 часов 40 минут со стороны залива послышался глухой раскат мощного взрыва. Все вскочили на ноги, всматриваясь в солнечное марево. Там, в море, на боевом патрулировании был «Сто пятый». Что случилось с ним? Мина?.. Торпеда?.. Бомба?..

Через четверть часа к пирсу прибежал запыхавшийся рассыльный из штаба. Тяжело дыша, он прокричал:

— «Сто пятый» потопила подлодка! Командир дивизиона приказал выйти в море и уничтожить фашистов!

Несколько минут спустя, «Сто третий» отдал швартовы и полным ходом помчался к линии дозора. Скоро он оказался на месте трагедии. Вокруг плавали деревянные обломки корабля, спасательный крут, клочья парусинового обвеса рубки, разноцветными разводами переливались пятна несгоревшего бензина…

Коленко вел катер переменными курсами, часто стопорил моторы, гидроакустик Ю. Певцов тщательно прослушивал глубину, но ничего не обнаруживал. Так прошло несколько часов.

— Совсем озверели фашисты — по катерам торпедами стреляют! — заметил рулевой Куприянов.

«Отчего на «Сто пятом» не заметили следа фашистской торпеды? — терялся в догадках Коленко. — Ведь при такой погоде сигнальщики просто не могли ее не заметить, а маленькому верткому катеру ничего не стоило бы от нее увернуться».

Снова и снова он утюжил этот район, снова и снова Певцов крутил верньеры настройки акустической станции — все было напрасно.

— Штурман, пожаловал второй! — сказал Вернер Шмидт, быстро подняв и опустив перископ. — Пожалуй, тебе придется записать в журнал, что мы выходим в атаку еще на один русский сторожевик, водоизмещением тонн… тонн в двести!

Штурман ухмыльнулся.